.. сейчас мы в двух кварталах от площади и в шести от того места, куда едем...
Я вел машину левой рукой, а правой прижимал трубку к уху. Магда привалилась к дверце и смотрела прямо перед собой.
— Три квартала от цели.
Миновав квартал, я свернул направо, затем налево, на подъездную дорожку, вернулся к углу и поставил «кадиллак» у самого знака «Стоянка запрещена». Заглушил двигатель, закурил, не отрывая трубки от уха.
— Девушка ищет место для стоянки, — Хардман продолжал держать нас в курсе событий. — Нашла, но в следующем квартале... Поставила машину... Возвращается... Веселый Джонни, ты где?
— Стоим там, где должны. Все тихо.
— Понятно, — вновь Хардман. — Уже половина двенадцатого... Девушка подходит к двери... Звонит... Я и Тюльпан на противоположной стороне, там, где стоянка запрещена... Мужчина открывает дверь... Белый... Она входит... Остается только ждать... Как только что-то изменится, я дам вам знать.
Я положил трубку на плечо, опустил стекло, выкинул окурок. Чтобы опустить стекло, мне пришлось повернуть ключ зажигания. Куда деваться, электрический привод.
В углу зашевелилась Магда.
— Наверное, пора просветить и меня?
— Пора, — согласился я. — Эта юная блондинка из той же страны, что и Ван Зандт. На прошлой неделе ее отца раздавило машиной в Вашингтоне. Ее отец знал о планах Ван Зандта. Откуда, сейчас не важно. Блондинка войдет в торговую миссию и пригрозит, что раскроет их заговор. Мы ставим на то, что они не убьют ее сразу, но отвезут в какое-нибудь укромное место, где ее никто не увидит и не услышит. Скорее всего, мы, во всяком случае, на это надеемся, там же они держат и мою жену.
— Падильо верен себе, — покивала она. — Все, как обычно. Шкурой рискует не он, но кто-то еще.
— Если она не выйдет из миссии в течение получаса, мы войдем и вызволим ее.
— Мы?
— Четверо наших друзей и я. Вы можете оставаться в машине.
— А если ее выведут, то мы последуем за ними. Так?
— Так.
— Затем я подойду к двери, вежливо постучу, а когда дверь приоткроется, наставлю на хозяина дома пистолет и предложу уйти с дороги.
— Я буду с вами. А четверо наших друзей прикроют нам спину.
— Мы войдем в дом, вызволим вашу жену и блондинку Майкла, и на этом все кончится. Мне останется лишь пересчитать оставшуюся часть вознаграждения.
— Вы все правильно поняли.
— Просто, как апельсин. Все его операции одинаковы. Только кто-то может сломать себе шею.
— Возможно и такое.
— Мы будем смотреться у той двери. А если им приказано стрелять без предупреждения в любого, кто постучится?
— Этого я не знаю. И потом, всегда можно успеть выстрелить первым.
— Уж больно вы решительны.
— Речь идет о моей первой жене.
Магда улыбнулась.
— Я бы не отказалась от такого мужа.
— Вы захватили с собой что-нибудь стреляющее, не так ли?
— Захватила.
На том наша беседа оборвалась. Я закурил очередную сигарету и уставился на пробегающие по Массачусетс-авеню машины. Магда вновь привалилась к дверце и барабанила пальцами по сумочке. Потом открыла ее, достала пудреницу, занялась макияжем. Раз уж ей предстояло идти в гости, она хотела произвести наилучшее впечатление.
— Хардман, — ожила телефонная трубка. — Без четверти двенадцать. Они вышли... Девушка и двое белых. Она между ними... Садятся в машину... темно-синий «линкольн-континенталь»... все трое на переднее сиденье... «Континенталь» подает назад, выруливает на Массачусетс...
— В какую сторону? — голос Падильо.
— На восток... мы едем за ними... Веселый Джонни, ты понял?
— Следую за вами.
— Поначалу я держусь рядом, — Хардман. — Потом поменяемся.
— Годится, — Веселый Джонни. — Мы уже на Массачусетс.
— Они направляются к вам, Мак.
— Ясно, — я завел мотор, выкатился к самому повороту на Массачусетс.
Синий «континенталь» промчался мимо. За рулем сидел Боггз, рядом с ним — Сильвия, за ней — Дарраф. Все трое молчали. Белый пикап отставал на пятьдесят футов. Машину вел Тюльпан. Я пристроился ему в затылок.
— Где ты, Веселый Джонни? — спросил Хардман.
— В шести кварталах от площади Дюпона.
— Мы в четырех кварталах. На площади меняемся местами.
На площади Дюпона «континенталь» повернул на Девятнадцатую улицу.
— Веселый Джонни, он поворачивает на Девятнадцатую. Я еду по Коннектикут.
— Я его вижу.
— Теперь ведешь его ты.
Следом за пикапом я повернул на Коннектикут-авеню.
— Пересекаем Эм-стрит, — сообщил Веселый Джонни. — Теперь мы на Кей-стрит... Повернули налево на Кей. Красный свет на перекрестке с Восемнадцатой... Снова поехали... Семнадцатая... Еле успел проскочить перекресток... Пенсильвания-авеню... Пока едем прямо...
Маршрут, выбранный Боггзом, привел нас в юго-восточную часть города.
— Я не знаю, куда он едет, но похоже, бывает он тут часто, — вставил Веселый Джонни перед тем, как сказать, что они у пересечения Эм-стрит и улицы Вэна.
— Он поедет мимо Нэйви-ярд? — спросил Хардман.
— Похоже, что да.
— Тогда он сможет повернуть только на Седьмой улице. Я его перехвачу. Отставай.
— Отстаю, — откликнулся Джонни.
Мы ехали по Эн-стрит. Повернули налево, затем направо, уже на Эм-стрит. Я держался за пикапом и видел идущий впереди синий «континенталь».
У Одиннадцатой улицы он перешел на правую полосу, повернул направо.
— Он едет в Анакостию! — воскликнул Хардман. — Черт, туда же никто не ездит.
Анакостию от остального Вашингтона отделяла река, а потому этот район вроде бы и не считался частью города. Туристы туда никогда не заглядывали, да и многие вашингтонцы, жившие в респектабельных северо-западных районах, не знали, где находится этот забытый богом уголок, если, конечно, судьба не приводила их туда по каким-то делам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59