Но нет. Удивительно, что она обошлась без таких предосторожностей. Неужели она наконец-то согласилась с тем, что он часто ей повторял: ни один уважающий себя грабитель не посмеет напасть на кортеж таких размеров.
Тайна внезапной храбрости его матери раскрылась: Маркус заметил высокого, по моде одетого джентльмена, который в данный момент как раз спрыгивал с норовистого вороного коня. Она нашла сопровождающего. Маркус нахмурился, разглядывая его. Единственное, что он мог сказать о нем, – это что у него черные вьющиеся волосы, они виднелись из-под бобровой шляпы с короткими загнутыми полями. Они раньше не встречались, однако Маркусу показалось что-то безумно знакомое в нем, в его сложении: широкие плечи, узкие бедра…
Маркус зашагал к карете и достиг ее одновременно с незнакомцем. Тот улыбнулся ему. Маркус, ошарашенный, остолбенел. Он не знал этого человека, но… но черты его узнал бы где угодно. За исключением разницы в цвете глаз, поразительно похожее лицо он видел… каждое утро в зеркале для бритья! Это, несомненно, Уэстон: такие же черные волосы, грубые черты, густые брови, глубоко посаженные глаза, упрямый подбородок, широкий рот. Разве что нос другой, орлиный, но темная, смуглая кожа – тоже уэстонская. У Маркуса упало сердце. Неужели мать свела знакомство с одним из внебрачных отпрысков старого графа?
Незнакомец продолжал улыбаться:
– Вы не узнаете меня? Я не удивлен, мы виделись от силы раз шесть, и то мельком. Я Джек Лондри.
– Старший сын тети Марии? – осторожно уточнил Маркус. – Тот самый, который служил в армии?
Джек кивнул, они пожали руки. Маркус добавил:
– Я слышал, вас ранили в Египте? В ногу, так? В битве при Александрии в 1801-м?
– Не самый славный момент моей личной истории, скажу я вам, – с улыбкой ответил Джек.
Маркус вернул ему улыбку:
– Могу себе представить. Но погодите, это же единственное ваше ранение? Кажется, кто-то говорил мне, что пару лет спустя вы едва не лишились руки в Западной Индии…
Джек пожал плечами:
– Да, но островная лихорадка оказалась страшнее.
Болезненное любопытство подтолкнуло Маркуса к тому, чтобы задать еще один вопрос:
– Сдается мне, что и в прошлом году вы были ранены в Копенгагене, где воевали с сэром Артуром, это правда?
Джек покачал головой и скромно признался:
– В тот раз меня подвела лошадь. В разгаре битвы это чудовище сбросило меня, и я, упав, сломал ногу. – Он скривился: – После этого я подумал: а вдруг судьба пытается мне таким образом что-то сказать? Я продал амуницию и вернулся домой. В январе вновь ступил на родную английскую землю.
– О чем твой кузен умалчивает, – раздраженно сказала Барбара, когда Маркус открыл дверь кареты и подал ей руку, – так это о том, что он теперь не просто мистер Джек Лондри. Он теперь лорд Торн, виконт Торн.
Джек рассмеялся:
– Я и забыл.
– Недавно получили наследство? – спросил Маркус. Человек, который забыл упомянуть, что поднялся до сословия пэров, ему нравился.
– Да, совсем недавно, – подтвердил Джек. – Дальний родственник, двоюродный или троюродный брат, умер, не оставив завещания, и однажды утром я проснулся виконтом. Сомнительное преимущество, скажу я вам. – Джек скривился. – Не уверен, что очень этому рад. Старик кучу денег тратил на то, чтобы соответствовать титулу, но поместье и фермы запущены донельзя. В первый день пребывания в Торнвуде у меня под ногой проломился пол в столовой. – Он покачал головой. – Предвижу, что потребуется немало средств и труда, чтобы привести все в порядок.
Они шагали к дому. Барбара взяла Маркуса под руку и тепло посмотрела на Джека:
– Да, и вам стоит этому радоваться. Ваша мать писала, что с тех пор, как вы вернулись, вы мечетесь, как тигр в клетке. Она полагает, что теперь-то вам наконец будет чем заняться, кроме всяких проказ и баловства. Кстати о проказах. – Барбара перевела взгляд на Маркуса и изогнула бровь. – Ты был очень занят, пока я жила в Лондоне, не так ли?
Этот намек вызвал у Маркуса улыбку, но ответить он не успел: они дошли до дверей дома, и Томпсон рассыпался в приветствиях. Предоставив матери возможность счастливо раздавать распоряжения: подготовить покои для Джека и его камердинера, перенести в дом чемоданы, шляпные картонки и саквояжи, – Маркус повел Джека в кабинет.
Там он предложил ему бокал рейнвейна.
– Спасибо, что проводили мою мать. Я очень ценю это. Надеюсь, это не слишком нарушило ваши планы?
– О Господи, ничуть! – воскликнул Джейк и уселся на кожаный диван. – Я не большой любитель столичных развлечений. – Он пригубил вино. – Со слов тетушки Барбары мне стало известно, что вам удалось сговориться о свадьбе без участия озабоченных мамаш, которые наводняют Лондон в это время года. – Он улыбнулся: – Кстати, она в восторге от этого.
Будучи двоюродными братьями, они, по сути дела, друг друга совсем не знали, и это порождало некоторую неловкость, от которой, впрочем, вскоре не осталось и следа. Мать Джека, следующая по возрасту за Барбарой, Мария Уэстон, шокировала все семейство тем, что в семнадцать лет сбежала с безвестным лейтенантом флота и вышла за него замуж. Старый граф не обрадовался ее выбору, и Марию и лейтенанта ждал весьма холодный прием, когда впоследствии они несколько раз наведывались в Уиндем-Мэнор. Гордая и по уши влюбленная Мария отвернулась от семьи и в последние тридцать лет поддерживала весьма условную связь с основной ветвью Уэстонов. Даже несмотря на то что старый граф умер несколько десятков лет назад, а «молодой лейтенант» в конце концов получил звание вице-адмирала и три года назад скончался, отчужденность, зародившаяся при жизни старого графа, превратилась со временем в пропасть, сохранившуюся до сих пор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98