В последнюю неделю у меня появилась масса свободного времени, и немалую его часть я потратил на то, чтобы получше узнать своих спутников и попытаться выяснить, не скрывает ли один из них важную информацию об исчезновении Сиддха. Результаты моего расследования носили чисто негативный характер: я не заметил в поведении загорян ничего необычного, что можно было истолковать в пользу версии о ночном свидании, и на этом основании в конце концов признал их невиновными. Инна в принципе соглашалась с моими выводами, но с одной существенной оговоркой.
«Если среди загорян есть предатель, а не просто пассивный свидетель приключившегося с Сиддхом несчастья, – говорила она, – то психологически он готов к тому, что за ним будут следить. Его не мучит чувство вины за своё молчание, и, в отличие от невиновного, но против воли втянутого в скверную историю, он вполне способен убедительно играть роль честного парня, ничего не ведающего и ни во что не замешанного. Поэтому не спеши закрывать дело. Действительность может оказаться ещё паршивей, чем наши самые худшие предположения».
Я это понимал и продолжал мучиться подозрениями. Мне нравились загоряне – одни меньше, другие больше, но нравились все, – и я очень не хотел, чтобы кто-то из них оказался предателем. Я тяготился необходимостью подозревать всех и каждого, я зверски уставал от своих подозрений и чувствовал, что долго так не выдержу. Мой первоначальный страх перед ударом в спину вскоре сменился нетерпеливым ожиданием этого события. Я жаждал определённости – той самой, которая гласила бы: это враги, а это друзья, бей одних, защищай других…


***

Штепан докурил свою трубку, выколотил из неё весь пепел и тут же принялся набивать её новой порцией табака.
– Господин граф… – заговорил он, не глядя на меня.
– Владислав, – поправил я. – Сколько раз можно повторять! Вы же вроде бы согласились с этим.
– Хорошо, Владислав, – неохотно уступил Штепан. Он ненадолго умолк, делая вид, что занят трубкой, затем, видимо, собравшись с духом, продолжил:
– Быть может, я вмешиваюсь не в своё дело, но больше молчать не могу. Я должен сделать вам одно замечание… Только поймите меня правильно. Здесь нет ничего личного, это вопрос нашей общей безопасности.
– Да, слушаю, – сказал я. Меня заинтриговало такое мощное вступление. Штепан не был склонен к излишнему драматизму, и должно было случиться нечто из ряда вон выходящее, чтобы он так заговорил. К тому же не в его привычках было избегать взгляда собеседника – а сейчас он упорно не хотел на меня смотреть.
– Так вот, – произнёс Штепан, внимательно разглядывая свою трубку. – Вы потеряли осторожность, Владислав. Боюсь, вы слишком увлеклись.
– Чем я увлёкся?
– Не чем, а кем. Вы знаете, кем. – И он бросил быстрый взгляд в сторону Сандры, которая оживлённо болтала о чём-то с Инной. Обе девушки были увлечены разговором и не обращали на нас никакого внимания.
– О чём вы толкуете? – растерянно спросил я. – Я вас не понимаю.
По-прежнему не глядя на меня, Штепан хмыкнул и пожал плечами.
– Вы всё понимаете, – сказал он и, считая наш разговор законченным, принялся раскуривать трубку.
Я снова посмотрел на Сандру. Перехватив мой взгляд, она лучезарно улыбнулась и помахала мне рукой. Инна же, мигом почуяв неладное, мысленно осведомилась, что происходит.
«Сам не знаю,» – ответил я. – «Штепан говорит очень странные вещи.»
«Какие?»
«В этом-то я и хочу разобраться. А разберусь – скажу.»
Я дождался, когда девушки вернутся к своим делам, и вновь обратился к барону:
– Честное слово, Штепан, я не понимаю ваших намёков. Прошу вас, выражайтесь яснее.
Наконец барон соизволил взглянуть на меня.
– Для ясности сообщаю, что у меня бывает бессонница. Порой я просыпаюсь среди ночи и по два-три часа не могу уснуть. Так что я знаю всё.
– И что же вы знаете?
По всему было видно, что только уважение ко мне удержало Штепана от нецензурных выражений. Он крепко сжал зубами мундштук трубки, подавляя приступ раздражения.
– Монсеньор… то есть Владислав, – заговорил он тихо, но твёрдо. – Я не собираюсь осуждать вас или поучать уму-разуму. Вы с Сандрой взрослые люди и не нуждаетесь ни в чьих наставлениях. У вас есть собственная совесть, пускай она судит вас и наказывает – если есть за что. А я лишь хочу призвать вас к благоразумию и осмотрительности. Ваши ночные приключения с Сандрой, это ваше личное дело; но их возможные последствия касаются всех нас. Сейчас нам крайне важно сохранить единство наших рядов, избежать любых трений, ссор и скандалов. Мы все на взводе, наши нервы напряжены до предела, и… в общем, при теперешних обстоятельствах нам ни к чему новые неприятности, они запросто могут привести к взрыву. Какие бы меры предосторожности вы ни принимали, имейте в виду, что шила в мешке не утаишь. Я не знаю и знать не хочу, что вы делаете для того, чтобы госпожа Инна не проснулась, пока вы отсутствуете. Но одно могу сказать наверняка: когда-нибудь вы оплошаете, и она обо всём узнает. Так вот, я хочу, чтобы это произошло уже после того, как мы выберемся из этой переделки. И не раньше. – С этими словами Штепан поднялся. – Это всё, что я хотел вам сказать, Владислав. А выводы делайте сами.
Он не спеша направился к палаткам, а я молча таращился ему вслед очумелым взглядом. Я не протестовал против его чудовищных обвинений по той простой причине, что не мог выдавить из себя ни единого слова. Я в самом буквальном смысле онемел от изумления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137