– Какая разница? – пожал плечами Римо.
– Энтомология – это наука о насекомых, а этимология изучает происхождение слов языка.
– Хорошо, признаю свою ошибку. А теперь поправьте его, – сказал Римо, указывая на учителя.
Но внимание Вюрмлингера уже было полностью поглощено созерцанием головы девушки, на самой макушке которой виднелась красная припухлость.
– Ой! Жало все еще там? – застонала Тамми.
– Нет, здесь нет никакого жала.
– Это хорошо или плохо?
– Вы вне опасности, – произнес Вюрмлингер.
– Почему вы так считаете?
– Потому что у вас абсолютно нормальное дыхание, а пчела не смогла прокусить кости черепа.
– Почему?
– Потому что они у вас необычайно толстые.
Подняв вверх глаза, словно пытаясь разглядеть собственную макушку, Тамми свела брови и спросила:
– А это хорошо или плохо?
– Вообще-то толстые кости черепа отнюдь не достоинство, но в данном случае именно эта ваша особенность спасла вам жизнь.
– А как же яд?
– Не вижу ни малейших следов серьезного воспаления или инфицирования ранки.
– Все равно, отсосите яд, прошу вас!
– Нет, – с заметным отвращением произнес ученый.
Взгляд Тамми упал на Римо.
– Тогда отсосите вы!
– А может, лучше вы у меня? – многозначительно произнес тот.
Голубые глаза журналистки вспыхнули гневом.
– Да как вы смеете!
– А вы? – усмехнулся Римо и снова заговорил о пчеле: – Это была обыкновенная пчела, только очень упрямая. Чиун, уж кто-кто, а ты-то знаешь, что такое быть упрямым.
Миндалевидные глаза мастера Синанджу сузились в едва заметные щелки.
– Сам ты упрямец! – воскликнул он.
Тогда Римо повернулся к доктору Вюрмлингеру.
– Вы же специалист по пчелам. Они способны на самоубийство?
Вюрмлингер вдруг шагнул между Римо и Чиуном, словно не замечая их присутствия, и опустился на одно колено рядом с видеокамерой. Перед лампочкой все еще вился едва заметный дымок. Нащупав нужную кнопку, ученый выключил накамерный свет.
– Как странно, – пробормотал он через секунду.
– Что именно? – спросил Римо.
– Я не вижу никаких останков.
– Останков чего? Пчелы?
– Да, здесь нет никаких останков погибшей пчелы.
– Она же сгорела, – хмыкнул Римо.
– Все равно, должно было хоть что-то остаться.
Все собрались вокруг камеры, которая по-прежнему слегка дымилась. Тамми тут же зажала нос пальцами.
– Ну и вонь! Словно тут клопов жарили!
– Пчела не клоп, – поморщился, словно отличного оскорбления, Вюрмлингер.
– Не пчела, – настойчиво повторил Чиун. – Почему никто из вас мне не верит?
– Я не знаю, что такое пчела, которая не пчела, – уклончиво сказал Вюрмлингер. Опустившись на колени, он чуть ли не носом шарил по полу возле видеокамеры в поисках хотя бы пепла, но обнаружил лишь налет черной сажи.
Недовольно нахмурившись и потому весьма смахивая на голодного паука, он поднялся на ноги.
– Ничего, ровным счетом ничего не осталось, – огорченно произнес доктор.
– Да, профессиональное самоубийство, – пробормотал Чиун.
– Пчела не способна принести себя в жертву, – промолвил Вюрмлингер, выходя из мрачной задумчивости. – Просто она спутала лампочку накамерного света с солнцем. Видите ли, пчелы всегда ориентируются по солнцу, и любой источник яркого света в замкнутом пространстве может сбить их с толку. Она искала выход, яркий свет камеры привлек ее, и, увы, она погибла.
– Что ж, пожелаем остальным пчелам лучшей участи, – подвел итог Римо и, отведя мастера Синанджу в сторону, тихо произнес: – Отвлеки их внимание, мне нужно позвонить Смиту.
– Не говори ему о пчеле, которая не пчела.
– Почему?
– Потому что это мое открытие. Я не хочу, чтобы все лавры достались только тебе.
Ученик удивленно посмотрел на учителя и сказал:
– Не волнуйся, теория насчет пчел – не пчел целиком и полностью принадлежит тебе, Чиун. Я не стану примазываться к твоей славе.
– Ну, смотри же, – строго произнес кореец и повернулся к Тамми и Вюрмлингеру.
Римо незаметно выскользнул за дверь, а мастер Синанджу принялся осматривать помещение со всей тщательностью азиатского Шерлока Холмса.
Тем временем любопытной журналистке пришло в голову спросить:
– А как же пчелы занимаются сексом? Разве им не мешают их жала?
Обрадовавшись возможности поговорить о жизни насекомых, ученый с готовностью ответил:
– Пчела-самец всегда погибает после акта продолжения рода.
– Вот это да! – восхищенно воскликнула Тамми.

Глава 14

Доктор Харолд В. Смит во всем любил логику. Он жил в мире, который был вполне логичным, несмотря на то что часто нарушал врожденную страсть Смита к порядку. Правда, не все и не всегда лежало на поверхности, но если хорошенько покопаться, непременно вставало на свои места.
Детство Смита пришлось на времена Великой депрессии. Хотя он родился в достаточно обеспеченной семье, ему все же довелось в полной мере познать вынужденную скупость и невероятную бережливость. Потом разразилась вторая мировая война, затем настали времена так называемой холодной войны, которые и по сию пору некоторые вспоминают со вздохом как некий «золотой век».
Однако во всем глава КЮРЕ усматривал определенную логику. В начале шестидесятых годов он заметил, что мир бесконечно стремится к войнам. Сначала, правда, не явно, но потом события стали развиваться по нарастающей. И Смит стал потихоньку путаться.
В один прекрасный день, в самый разгар вьетнамского конфликта, он сидел перед телевизором и пытался вникнуть в логику происходящего. Ему были совершенно непонятны ни шествия длинноволосых бородатых демонстрантов, пытавшихся навязать Пентагону свою волю, ни хитрые политики, стремившиеся во что бы то ни стало продлить необъявленную войну во имя сомнительных целей, ни ветераны последней азиатской войны в Корее, все еще не оправившиеся после пережитого, но тем не менее призывавшие молодежь последовать их гибельному примеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79