– Ты хочешь сказать, что ваши советские юристы берут взятки?!
– Они такие же наши, как и ваши! – заявил я. – Ты в этой стране живешь с самого что ни на есть момента ее образования, даже еще раньше! И для тебя это вот – взятки для поступления в институт, имею я в виду – новость?! И потом, – добавил я, чуть остыв, – юристы уже не советские. Советский Союз умер, приказал долго жить, перестал существовать. А кушать хочется, юрист ты или не юрист…
– Мы обыватели, закону послушные, мы взяток не даем, – сказал Домовушка. – Опять же, Кот, ты чегой-то того… преубольшаешь. Такое вот невероятно весьма – чтобы те, кто на страже закону поставлен, сами того… этого… закон преступали…
– Вероятно, вероятно, – сказал я, – еще как вероятно! Вот хотя бы Паука спроси!
Паук быстро засучил лапками, пробираясь в глубь своего паутинного кокона.
– Вот видишь, – кивнул я в его сторону, – не хочет говорить. Значит, правда.
Паук обернулся и укоризненно посмотрел на меня всеми восемью глазами.
– Ну зачем вы так, Кот, – тихо произнес он. – Конечно, всякое бывает, и среди юристов тоже встречаются взяточники и мздоимцы. Но это скорее единичный случай, чем система. Я, например, никогда не позволял себе… И я вас уверяю, я был не одинок.
С этими словами он развернулся и быстро исчез из нашего поля зрения.
– Циник ты, Кот, вот ты кто, – с досадой сказал Пес. – Тебя послушать – все сволочи и есть.
– Ну циник. А вернее – реалист. Я не говорю, что все – сволочи, я говорю, что всякой сволочи в мире хватает, и чем местечко теплее, сытнее, уютнее, тем скорее его обладатель будет сволочью и тем крепче за это местечко будет держаться. А чем крепче он держится, тем наглее становится. Тем больше ему дают, и тем больше он берет. Вот так-то!
Лада во время всей этой дискуссии не промолвила ни слова, а только хмурила лоб и думала о чем-то своем. Под конец моей тирады она встрепенулась, но меня не прервала, дослушала, сдвинув к переносице светлые бровки, а потом вздохнула:
– Хочу домой!
Мы не поняли.
– Ладушка, да ведь ты и так дома! – воскликнул Пес.
– Нет, я хочу по-настоящему домой. К маме. В Там. Мне так надоело это все… Вам хорошо, вы газет не читаете…
«Не читайте советских газет перед обедом!» – процитировал Жаб и заквакал утробно.
– Ты смеешься, Жаб, а мне приходилось. У нас на работе все читают, все обсуждают прочитанное и мне постоянно подсовывают… Подсовывали. Поначитаешься – и впрямь поверишь, что все кругом сволочи, что правды нет в вашем Здесь, что все продается и покупается, что чистого и светлого просто не осталось – все, слышите, все изгажено!
– Жаб дело говорит – не надо читать газеты. Читала бы лучше романы. Классику. – Я сказал это, пожалуй, слишком раздраженным тоном. Как я уже отмечал, дома Лада никогда ничего не читала – кроме конспекта по общей теории магии и рецептурных сборников заклинаний.
– Правильно! – поддержал меня Рыб. И нараспев, прочувствованно, добавил:
– «Девушка в брюках пройдет и уйдет, а Наташа Ростова останется…»
Лада передернула пухлыми плечиками.
– Да нудно это все… Эти ваши классики. Проходили мы все это по литературе. Тот от народа далек, тот, наоборот, близок, а кто-то – лишний, а этот – реакционный, все эти лучи света в темном царстве, буревестники, провозвестники, носители идей… И всё по полочкам, все – с ярлычками…
– Ладушка! – Я прямо-таки взвыл от негодования. – Да ты что, детка? Кто же, читая, ярлыки цепляет, по полочкам героев рассортировывает? Это же только на уроках литературы делается, для написания сочинений надо! А читать нужно, чтобы удовольствие получать, наслаждаться! А если над книгой подумать необходимо, то вовсе не над тем, какой персонаж чьи идеи выражает и что хотел сказать автор! Тем более что автор ничего подобного – того, о чем написано в учебнике, – сказать и не хотел, он просто писал, ну, вот как Домовушка вяжет и не всегда даже знает, что в результате получится!
– Как это не ведаю? Оченно даже ведаю! – возмутился Домовушка. – Тем более что нить различная идет на чулки, али, опять же, на кожушок какой, али на кофточку… И крой, и размер, и узор, и цвет ниток заране мыслю…
– Да? А кто мне вчера на вопрос, что ты вяжешь, ответил – что получится?
– Да не что получится, а как, – забормотал Домовушка, – каково случится, нити-то в клубке весьма немного осталось, так я ежели такую в точь найду – распустить ежели что из ношеного, – так и на чулочки для Ладушки, зимой чтобы, а коли не найду потребной нити, так на себя носочки под валяные сапоги, в случае стужи чтобы…
– Вот так же и писатель – он заранее представляет себе в общих чертах, что и о чем он будет писать, а дальше – как выйдет…
– Да? – с сомнением переспросила Лада. – А в школе нам не так говорили.
– И правильно говорили, – заявил Рыб. – Не слушай Кота, Лада. Всегда надо об идее думать. И идейно читать. А безыдейная литература – это не наша литература, пусть ее всякая буржуазия читает, капиталисты-эксплуататоры.
– Рыб, опомнись! У нас у самих теперь – капитализм в процессе становления! – заорал я. – Кончился социализм, и идеология кончилась, вся вышла! Мы теперь не по Марксу с Энгельсом живем, а по Смиту с Рикардо! Мы ж на американский стандарт равняемся!
– Вздор! – раздался вдруг зычный птичий голос. Мы вздрогнули и посмотрели на Ворона.
Все эти три дня Ворон просидел на своем насесте над плитой молча, что объяснялось не только потерей им голоса. Ворон спал. Домовушка утверждал, что сном хворь выходит, и даже не очень старался Ворона накормить – де сон недужному полезней, чем еда. И вот впервые наш Ворон подал голос, так сказать, в полный голос (да будет мне прощена эта тавтология).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130