Любая птичка будет рада оказаться в семействе Ричмондов.— Петер, тебе когда-нибудь говорили, что ты просто мешок с дерьмом?Он опешил, но лишь на мгновение. В течение четырех лет они и двумя словами не обменялись. Теперь же, смотрите-ка, она открыла рот.— Ты — точная копия своего отца, — холодно проговорил Петер.— Да. Думаю, что так оно и есть. Только отец никогда не позволил бы загнать себя в угол нелепой женитьбой. Вижу, мне придется обзавестись яйцами — такими же, как у моего бедного старого папочки.— Боже! Как ты вульгарна!— Зато ты безупречен. Весь Вашингтон знает, что ты готов трахаться с любой встречной.— Ты не можешь развестись с Крейвеном, — звенящим от напряжения голосом сказал Петер.— Не могу?— Нет. Это невозможно. У меня договоренность с твоим отцом. Только с его разрешением разрешу и я.— Да ты и вправду полон дерьма. Мне почти двадцать один, ты, дырка от задницы. Я смогу делать что захочу.— Настоящая леди.— А ты — настоящее ничтожество. Официант принес шпритцер и, ставя бокал на стол, с почтением приветствовал Петера:— Рад видеть вас в нашем городе, сенатор!На лицо Петера моментально вернулась улыбка.— Да, у вас здесь неплохо!— Вы уже решили, что будете заказывать, сенатор?— Пожалуй.— Мэтр займется вами сию минуту. От скуки Лаки опустила указательный палец в бокал с водкой, стала помешивать кубики льда.— Чем Джино тебя шантажировал? — с любопытством спросила она.— Не понимаю, о чем ты говоришь, — натянуто произнес Петер.С меню в руке подошел метрдотель. Лаки и сенатор заказали каждый свое.— Я предложил бы дождаться дня, когда твой отец вернется и мы сможем сесть вместе, чтобы обсудить вопрос о разводе так, как принято в цивилизованном обществе. В конце концов, если это именно то, чего ты сама хочешь, я не вижу, как он сможет воспротивиться этому. Я бы, откровенно говоря, вздохнул с облегчением.— Накось, выкуси! Джино еще не скоро вернется, так что готовься. Я развожусь с Крейвеном, и мне наплевать на то, что станут об этом говорить. В том числе и ты.Сидя за рулем черного «линкольна», неторопливо продвигавшегося по нью-йоркским улицам, Коста с гордостью в голосе проговорил:— Мы едем к Риккадди. Лаки свела брови.— Риккадди? Впервые слышу. Где это? Коста уже познакомил ее с лучшими нью-йоркскими ресторанами, и Лаки наслаждалась каждым мгновением этого волнующего процесса. Так приятно находиться в обществе мужчины, относящегося к тебе с трогательно-старомодной учтивостью. Эту, ставшую уже антикварной, галантность Лаки больше всего любила в дяде Косте.— Риккадди — это замечательный итальянский ресторанчик. Я хожу туда более двадцати лет.— Правда? — Лаки приникла к окну машины. — Где это? Нью-Джерси?Коста ласково рассмеялся.— Не будь такой нетерпеливой. Мы уже совсем близко.— Хочется побыстрее!Эта их вечерняя экскурсия привела Косту в необычное возбуждение. До самого последнего момента он отказывался сообщить Лаки, где они будут ужинать. Каким-то чутьем Лаки догадалась, что «Риккадди» — вовсе не просто еще один итальянский ресторан.И она оказалась права. Когда они вошли в небольшой уютный зал, то Косте на ее глазах принялись воздавать прямо-таки королевские почести. Пожилая женщина заключила его в свои объятия.— Коста! Сколько времени ты не бывал у нас!— Барбара! А ты все та же, по-прежнему сводишь всех с ума своей красотой!— Да, только вот постарела, поседела, устала. — Отступив па шаг назад, она ласковым взглядом окинула Лаки.— Значит, вот она какая — Лаки. Даже если бы ты ничего не говорил мне, я и так бы ее узнала. Точная копия отца.— Лаки, — обратился к пей Коста, — это великая Барбара Динунцио — во всем Нью-Йорке никто лучше псе не умеет готовить макароны!Лаки с улыбкой протянула пожилой женщине руку. Не обратив па это внимания, Барбара крепко прижала Лаки к себе.— От дочки Джино я жду поцелуя. Последний раз я видела тебя пятилетней девочкой, а вот помнила всегда. Проходите же.Обняв Лаки за плечи, Барбара подвела ее к стоявшему в углу столику, за которым сидели двое мужчин. Один из них, неимоверный толстяк, сделал попытку подняться.— Это Алдо, твой дядя, — сказала Барбара. — Когда ты была совсем крошечной, он менял тебе пеленки и учил детским стишкам. Помнишь?В отчаянии Лаки оглянулась на Косту. Куда он ее привел? Почему но предупредил заранее?— Н-нет, — заикаясь от волнения и неловкости перед незнакомыми людьми, смотревшими на нее с такой теплотой, выговорила Лаки.— Ничего удивительного, — мягко отозвалась Барбара. — Любой ребенок, который прошел через то, что довелось пережить тебе… Бедная твоя мама, она была такая красивая…— Вы знали мою мать? — быстро спросила Лаки.— Мы все любили ее. Все. — Пальцами Барбара нежно коснулась ее щеки. — Ну, садись же. Будем пить вино и говорить о других, более радостных вещах.— Значит, ты — Лаки, — проговорил второй мужчина. — А меня ты знаешь? Она покачала головой. Мужчина рассмеялся.— Меня зовут Энцо Боннатти, я твой крестный отец. Пока Джино нет, можешь всегда приходить ко мне. Просто повидаться или по делу — мы ведь друг другу не чужие.Лаки во все глаза смотрела на говорившего. Неужели это и есть тот самый знаменитый Энцо Боннатти, ее крестный отец — с ввалившимися щеками, глубоко сидящими глазами и доброй улыбкой?Сзади подошел Коста.— Лаки, эти люди — самые старые и самые близкие друзья Джино. Полюби их, ведь они тебя так любят.Тогда она не сразу осознала, что он имел в виду. Но шел месяц за месяцем, и постепенно к Лаки пришло понимание. Кое-чему Коста успел уже научить ее, но сколько еще предстояло постичь! Иметь в качестве крестного отца такого человека, как Энцо Боннатти, было просто подарком судьбы, давало огромные возможности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99