— О!— Олимпия, дорогая, позволь тебе представить Пиппу Санчес, моего делового партнера.«А кто, интересно, я, — подумала Лаки, — ливерная колбаса?» Тем не менее она наслаждалась разыгрывавшейся на ее глазах сценой. Для нее огромное удовольствие видеть, как Уорриса смешивают с дерьмом.— Итак, — впервые разомкнул губы молчавший до этого седовласый мужчина, — это все твои друзья, Пиппа. Так может быть, нам чего-нибудь выпить?«By Коломбье» было названием большого, напоминавшего пещеру ресторана, расположенного в Жуап-ле-Пипс прямо на морском берегу. Там имелась просторная площадка для танцев, где заезжие группы играли джаз.Лаки это местечко тут же понравилось. Пора и ей развлечься, а судя по поведению бросавших на нее взгляды молодых людей, сегодня — ее ночь. В то время как Олимпия и Уоррис трахались до полного самозабвения, она, Лаки, не могла себе позволить даже примитивного почти. Нет-нет, действительно пора сравняться с ними в счете.В данный момент Уоррис был увлечен откровенной беседой с Пиппой, Олимпия бросала зазывные взгляды на седовласого боливийца. Лаки поднялась со своего места, чтобы пересечь едва освещенный зал, в противоположном углу которого находилась дамская комната. На полпути ее остановил привлекательный юноша в тесных джинсах.— Ты американка? — улыбаясь, спросил он. Кивнув в ответ, Лаки тоже улыбнулась.— Спляшем? — Он сделал рукой жест в сторону танцевальной площадки, где в немыслимых корчах бились людские тела.— С удовольствием.Пиппу что-то беспокоило. Она с полной откровенностью обсуждала с Уоррисом проблему своего сценария, и в это самое время нечто молоточком стучало у нее в мозгу.— Если я только смогу пробиться к ее отцу, — твердил ей Чартере, — то… Да ты представляешь себе, сколько у семейства Станислопулос денег?— А другая кто? Черненькая, подруга Олимпии?— Не обращай на нее внимании, это просто зануда какая-то.— Но кто она?— Чья-то там дочь. Они учились вместе в одной школе. Да в чем дело?Пиппа покачала головой.— Сама не пойму, она мне кого-то напоминает…— Ну да, как и любая другая битница на ее месте. Пиппа кивнула.— Когда ты намереваешься встретиться с отцом Олимпии?— Довольно скоро. Это должно быть сыграно очень аккуратно, тут не может быть никакой спешки.Пиппа следила взглядом за черноволосой девушкой, чья фигурка на танцевальной площадке дергалась из стороны в сторону. Что в ней было такого?— Ты трахаешь эту Олимпию?С Уоррисом Пиппа поддерживала исключительно деловые отношения — за исключением одной пьяной ночи, на второй день работы кинофестиваля, когда обоим показалось, что они заключили весьма удачную сделку. В постели у них и в самом деле вышло все не так уж и плохо, а вот сделка провалилась. После этого никому из них не хотелось попробовать еще раз.— Нет-нет, — с сарказмом ответил Уоррис. — Там у них на вилле я всего лишь присматриваю за домашними растениями. Естественно, я долблю ее каждую ночь.— Она такая молоденькая. С чего ты взял, что ее отец придет от этого в восторг?— К тому времени, как мы с ним познакомимся, у пего не останется другого выбора. Может, я женюсь на ней. А тебе-то что за дело?Пиппа улыбнулась и шепнула:— Тс-с…Олимпия возвращалась к столику рука об руку с ювелиром, пригласившим девушку пройтись с ним по всему заведению.— А где Лаки? — Олимпия похлопала себя по щекам тыльной стороной ладони.— Кто? — резко переспросила ее Пиппа.— Лаки. Моя подруга.Ну конечно! Так и есть! Так и должно было быть! Она же знала, что лицо девушки ей чем-то знакомо. Лицо Джино. Джино Сантанджело! Это его дочь — наверняка его дочь. Так ли уж много девушек в мире носят имя Лаки? Пиппа совершенно четко помнила, как Парнишка покупал в подарок девочке Джино набор расчесок из чистого золота, там еще была гравировка: ЛАКИ САНТАНДЖЕЛО. Пятнадцать лет назад. Господи Всемогущий! А Уоррис всего лишь думал, что у него затевается что-то с дочкой Станислопулоса. Как же мало он знал…Лицо Пиппы просияло.— Уоррис, — радостно воскликнула она, — будем веселиться! Закажи шампанского. По-моему, сегодняшний вечер окажется очень важным для всех нас. ДЖИНО. 1966 Дочь отсутствовала уже четыре дня, и Джино не находил себе места от гнева. Он съездил в школу, из которой она сбежала, прочел оставленные ею записки, наговорил кучу угроз директрисе, после чего вернулся в Нью-Йорк ждать известий.Его люди торчали в Бель Эйр, рассчитывая, что Лаки все же объявится там. Когда стало очевидно, что она и не собирается этого делать, Джино сам взял па себя роль детектива. Вернувшись в школу вместе с Костой, он опросил всех подруг Лаки, но так ничего и не выяснил. Директриса исходила злостью, ледяным голосом она объявила Джино, что им лучше всего обратиться в полицию. Косте потребовалось два часа для того, чтобы убедить ее в обратном, и к тому же пришлось пожертвовать кругленькую сумму в фонд строительства нового здания школы.Затем Джино удалось разыскать мать Олимпии, лучшей подруги Лаки, однако та уверила его, что ее дочь находится в Париже, с головой уйдя в изучение русского языка, и ничего о Лаки не знает.После этого Джино пришла в голову мысль позвонить в школу, где учился Дарио — может, сыну что-то известно, — но и там его ждало разочарование.Положив трубку после разговора с отцом, Дарио почувствовал необыкновенное волнение. Почему же ему не пришла в голову мысль о побеге? Школу он ненавидел: в ней ему становилось все отвратительнее, день ото дня.Если бы только знать, куда Лаки скрылась — он смог бы присоединиться к ней. Но нет — у него и представления не было о том, где находится сестра. Расстроенный, он вернулся в класс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99