А членом клуба отеля ты становился, как только снимал в нем номер.
— Ничего не понимаю, — признался Дортмундер. — К чему все эти премудрости?
— Полагаю, на то были свои причины, — сказал Том. — Лестница должна быть... Вот те на! Все двери сняты. Надеюсь, лестницу-то они оставили?
— Надеюсь, они не взяли заодно и твой тайник.
— К нему они даже не прикоснулись, уж поверь мне, Эл. Так, одна из этих дверей ведет в... Да, это здесь.
Лучи фонариков высветили ржавые металлические ступени, ведущие вниз, в непроглядную черную тьму. Посмотрев туда, Дортмундер сказал:
— Как странно получается, Том. Куда бы я с тобой ни пошел, рано или поздно все кончается спуском в какую-то преисподнюю.
— Это очень прочное здание, — заверил его Том. — Нет никаких оснований опасаться, что оно обрушится на нас.
До сих пор Дортмундер даже не думал о такой возможности, но теперь дело предстало совсем в другом свете.
— Спасибо, успокоил, — сказал он.
— Не за что, — отозвался тот и принялся спускаться, держа ключ и молоток в одной руке, фонарь — в другой. Дортмундер неохотно последовал за ним. Том добавил, оглядываясь через плечо: — Так вот, насчет винных бутылок. Я скатал банкноты и рулончики и рассовал их по бутылкам. Всего набралось на три бутылки. И как-то ночью я пронес их сюда под юбкой.
— Под юбкой? Ты все еще играл роль сестры?
— И продолжал ее играть до тех пор, пока не оказался в Ногалезе, штат Нью-Мексико... А сейчас посмотрим, куда идти дальше.
Они уже спустились к подножию лестницы и очутились на крохотном пятачке, от которого во все четыре стороны вели пустые дверные проемы. Вокруг, куда ни кинь взгляд, безликие крошащиеся кирпичные стены и выщербленный бетонный пол. Том медленно поворачивался, посвечивая фонариком и припоминая забытую за долгие годы дорогу.
— Скажи, Эл, — заговорил он, — задумывался ли ты, смывая воду в унитазе в гостиничном номере, куда девается вся эта вода? Содержимое сотен туалетов, раковин, дерьмо сотен находящихся в здании людей, которые ходят по-маленькому и по-большому, чистят зубы и спускают в канализацию посторонние предметы, несмотря на то что их просят этого не делать? Ты когда-нибудь задумывался, куда утекает вода вместе со своим содержимым?
— Нет, — ответил Дортмундер.
— Мы пойдем туда. — Том вошел в самый широкий и грязный проход с низким потолком. Дортмундер двинулся следом. — В общем, вода спускается здесь, — продолжал Том. — Она протекает по все расширяющимся трубам, через решетки, на которых оседают крупные предметы, и наконец впадает в главную, самую большую трубу, проходящую под улицей и соединяющую отель с городской канализацией. И в месте этого впадения находятся самая последняя решетка и отстойник. Туда ведет особый люк — чтобы сантехник мог спуститься к месту соединения, если произойдет нечто чрезвычайное. Но обычно к этому люку даже не притрагиваются.
— Я бы держался от него подальше, — сказал Дортмундер.
— Ты можешь верить или не верить, Эл, — сказал Том, — но даже человек, ищущий четырнадцать тысяч долларов, обошел бы то место стороной. Стопроцентная гарантия.
— Уж не там ли ты спрятал свои винные бутылки?
— До сих пор чувствую запах, — произнес Том, покачивая головой.
Очередной дверной проем без двери вывел их в более обширное помещение. Фонарик Дортмундера вырвал из темноты несколько распластанных на полу скелетов мелких животных. Здесь был более сухой, но словно бы прогорклый воздух. Создавалось ощущение, будто нос уткнулся в гниющую древесину.
— Я тоже его чувствую, — сказал Дортмундер.
Том издал свой характерный смешок.
— С тех пор, как в этом городе в последний раз смывали воду из унитаза, прошло немало лет, — произнес он. — Теперь там нет той вони, что раньше. Там, впереди.
Впереди возвышалась очередная кирпичная стена. Осветив ее фонариком, Том обнаружил поблизости металлическую плиту размером три на два фута, углы которой были привинчены к бетонному полу болтами. Том опустился у одного из углов на колени и наклонился, чтобы сдуть с болта пыль и грязь.
— Сейчас придется малость пошуметь, — сказал он.
И принялся шуметь. Наложив ключ на головку болта, Том лупил по его металлической ручке молотком. Бам! Бам! Бам! А в паузах между ударами раздавалось эхо звука, отражавшегося от стен и разносящегося по замкнутому пространству.
После пяти минут этого адского концерта Том поднялся на ноги и вытер лоб.
— Смени меня, Эл, — сказал он.
И Дортмундеру пришлось начать самому издавать кошмарные звуки. Наконец под его руками болт стронулся с места и начал неохотно проворачиваться, добавляя в грохот скрипящие звуки.
Болт не желал сдаваться. Каждый крохотный поворот его головки давался лишь ударами молотка по ключу. Но в конце концов его толстое, ржавое и длинное тело вышло наружу и вместе с ключом, до сих пор цеплявшимся за его головку, упало на металлическую плиту, издав напоследок еще один жуткий звук.
— Отлично, Эл, — сказал Том. — Остались всего три штуки. Давай-ка я постучу.
Как потом подсчитал Дортмундер, они с Томом проработали около часа, прежде чем последний болт с трудом вышел из своего гнезда и повалился на плиту. Но и тогда проклятая плита не пожелала шевелиться, и Тому с Дортмундером пришлось нанести еще, казалось, миллионы ударов, обстукивая ее с боков. Наконец тяжелая и ржавая плита неохотно поддалась и чуть приподнялась с одной стороны.
О Господи! За сорок лет этот аромат ничуть не ослаб.
— А-ааа! — завопил Дортмундер и выпустил из рук плиту, которая опрокинулась и повалилась вверх ногами. Том с искренним интересом наблюдал, как Дортмундер проворно отскочил назад, зажимая пальцами нос, словно кто-то хватил его по лицу снятым с покойника саваном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145