Крокки, пробираясь вдоль стены, понемногу поднимал меч, держа его острием
вперед; при этом он поводил им из стороны в сторону, как бы желая
удостовериться, что пространство перед ним свободно. Неожиданно меч задел
стену, издав звенящий звук, который наполнил своды галереи пронзительным
эхом. Почти тотчас в ответ взревел глом. Он повернулся и, грузно шлепая
нижними конечностями, направился прямо на короля.
Крокки понял, что тварь почувствовала его присутствие. Не видя его, она
тем не менее знала, где он находится. Он слышал шлепки ее тяжелых ног,
приближающееся сопение, а мерзкое зловоние обдавало его всего, грозя
отравить своими миазмами.
Крокки сделал шаг назад. Несколько мгновений его сверлила мысль о
бегстве. Пожалуй, он мог бы удрать. Тяжелая и неповоротливая тварь вряд ли
способна на быстрый бег. Но он вспомнил, что он король Граэрры и в его
жилах течет кровь великого Геррига, который, может быть, в эти минуты
смотрит на него из Заоблачных Высей. И, подняв меч, шагнул к адскому
вурдалаку. Потом остановился и замер, поджидая приближающееся чудовище,
готовый в любой момент всадить в него меч по самую рукоятку. Он ударит со
всей силой отчаяния и этот единственный удар должен кончить схватку, иначе
монстр попросту раздавит его своими чудовищными конечностями.
Каждая мышца вибрировала в теле молодого короля, слух напрягся до того,
что казалось, уши Крокки стали глазами; дыхание зловещей твари и шлепки
громадных жабьих ног яснее ясного говорили Крокки, с какой стороны
приближается чудовище.
Глом, не видя короля, брел наугад, но все же направлялся прямо на своего
противника. Крокки, кажется, уже даже кожей начал ощущать монстра. Он
слегка присел, держа наизготовку меч. До глома оставалось пять шагов,
четыре, три...
Крокки вдруг понял, что если он сделает сейчас выпад, то он проткнет
мечом страшное чудовище. Но куда бить? Владыка Червей советовал бить в
живот. Но где он? Гном воспринимался молодым человеком как нечто большое,
грузное и омерзительно бесформенное, и тот удар, который он нанесет, мог
угодить в лапу или в колено, не причинив чудовищу значительного-вреда, зато
позволив ему задержать меч или даже нанести ответный удар своей могучей
конечностью. Но надо было решаться. Глом приближался, в распоряжении Крокки
оставались секунды.
Он вскрикнул и изо всей силы погрузил меч в приближающееся нечто, помогая
удару тяжестью своего тела. Он целил в расчете пронзить живот глому,
направляя меч вперед и вниз, но попал глому в лицо, точнее - в пасть. Меч
ушел глубоко в глотку чудовищу, пропоров язык; глом судорожно всхрипнул;
Крокки дернул руку с мечом назад, но рука вышла из пасти чудовища, а лезвие
меча оказалось защелкнуто сомкнувшимися челюстями.
И в то же мгновение лапа монстра обхватила Крокки и с силой притянула к
себе. Юноша уткнулся носом в отвратительно пахнущую шерсть, чувствуя, как
когтистая лапа скребет по его спине, раздирая кожу в кровь. Крокки закричал
от нестерпимой боли, рука его почти импульсивно метнулась к ножу, выхватила
его и принялась наносить один удар за другим. Все они пришлись по животу
глома, нащупанному Крокки под его головой. Глом заревел, задергался, задрал
пасть, рев его зазвучал под сводами галереи как ужасающие громовые раскаты.
Он облапил Крокки всего, когти впились королю в затылок, раскровавили
бедра, смяли в кровь мышцы. Превозмогая боль, на грани потери сознания
Крокки нанес последний удар в самый низ живота и острым, как бритва,
лезвием распорол гломье брюхо. Из почти полуметровой раны повалили кишки.
Теряющий сознание Крокки содрогнулся всем телом и в тот же миг в объятиях
глома был уже не человек, а барс, который мгновенно выскользнул из его лап.
Барс был весь в кровавых ранах, но в облике животного Крокки немного пришел
в себя.
В момент превращения в зверя повязка слетела с его головы, но какое-то
утробное чутье не позволило ему сразу взглянуть на чудовище. Лишь отскочив
на несколько метров, он поднял на него глаза. И оцепенел. Монстр наконец
тоже увидел его. Если бы у чудовища оставались силы, он приблизился бы и
растерзал наподвижного Крокки в клочья. Но сил у него не было. Слизистый
ком кишок, разбухая, все выпирал и выпирал из брюха монстра.
Глом тяжело завалился на бок и истошно, не переставая, ревел. Глаза его
налились кровью. Он издыхал. Кишки его, спрессованные в желудке, вырвались
на волю: объем выпирающей массы с каждой минутой увеличивался, студенистая
кроваво-серая груда обволакивала глома и вскоре вся его мощная туша
оказалась затоплена в разбухающем месиве. Оттуда еще некоторое время
слышались вопли, но вскоре они затихли.
Прошел еще целый час, прежде чем барс смог пошевелиться. Онемение
понемногу отпускало его. Он отполз подальше от страшной груды, прилег и,
поскуливая, принялся зализывать раны. Какое-то время он отдыхал,
свернувшись в клубок и уткнув голову в лапы.
Крокки поднялся с пола в облике человека. Груда кишок, в которой
захлебнулся глом, пузырилась, распространяя невыносимое зловоние, и быстро
оседала. Из нее все отчетливее выступала уродливая туша страшного существа,
лежащего на боку. Глом в последние мгновения перед смертью пытался закрыть
страшную рану на животе, свести лапами ее разодранные концы, но это ему не
удалось. Кишки выпирали с такой силой, что глом уже не в состоянии был их
удержать. В таком виде его и застигла смерть. .
Крбкки с дрожью ужаса вглядывался в обитателя адской бездны. Страшное
лицо молстра было искажено в судорожной гримасе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35