Всего за половину десятилетия постареть на двадцать лет? Выглядеть так, будто находишься на краю могилы? Невероятно!Я отвел глаза от монарха и обратился к людям, которые его сопровождали.Триумфатор Тараск идет вслед на Нимедом. Без дамы — принц не женат, а появляться на Большом приеме с фавориткой считается неприличным. За ним шествует наследник трона, Нимед-младший с супругой — по виду счастливая пара, обоим чуть меньше сорока лет. Принца недаром прозвали «Вечным Наследником» — папочка может просидеть на троне лет двадцать, хотя что-то я в этом сомневаюсь… Еще три принца крови — Зинген, Халлен и Ольтен с женами. Ничего примечательного.Канцлер Тимон — государственному управителю уже семьдесят пять, но он являет собой прямую противоположность Нимеду.Высокий, толстый, розовощекий, пышущий здоровьем, но чересчур унылый. Командир гвардии, великий казначей, тайный советник Эрдрик… И все. Больше никого.Я раскрыл рот от изумления. В свите первейших лиц королевства я не нашел человека, к которому меня и посылал светлейший государь Аквилонии Конан Канах.Я не увидел Мораддина, герцога Эрде.
Ненадолго вернемся к событиям четырнадцатидневной давности. Выше я упоминал, что вечером двадцатого дня последней зимней луны 1294 года по основанию Аквилонии был приглашен на королевскую вечеринку для друзей и тогда же государь наш Конан Канах изволил сделать Маэля Монброна своим личным порученцем.Веду я вот к чему: я прибыл в Бельверус по особому делу, которое король Аквилонии считал «личным» и предпочел доверить его именно мне, старому знакомому и даже немножко другу.Не сомневаюсь, здесь сыграли свою роль моя природная сообразительность, острый ум, феноменальная наблюдательность и столь же отточенное мастерство опытного конфидента, но… Прошу прощения, кажется, я слегка зарвался. Словом, Конан сказал: «Поезжай, разберись, что к чему», и я поехал. За подкладкой моего камзола находился ответ Конана на депешу его светлости герцога Мораддина, пришедшую в Тарантию за несколько дней до моего спешного отбытия в Бельверус.
«…Конан, кажется, впервые в жизни я столкнулся с неразрешимыми трудностями, — король медленно читал мне избранные выдержки из письма немедийского герцога. — Мы знаем друг друга двадцать лет, и, полагаю, у тебя никогда не возникало повода усомниться в моем оптимизме, в какие бы переделки мы вдвоем не попадали. Теперь, однако, я начал ощущать себя поглупевшим стариком, который не в состоянии увидеть очевидного. Вышеупомянутые «трудности» составляются не из королевской немилости (сам знаешь, я всегда верно служил своему королю и не могу вызывать его неудовольствия, а с наследником Нимедом-младшим мы самые добрые и искренние друзья), не из опасностей, подстерегающих всякого человека, занимающегося моим ремеслом… Семья и дети тоже в порядке, хотя и не совсем…»
Конан замялся, посмотрел на меня и сказал:— Это я читать не буду, личное. Тебе вовсе не обязательно знать обстоятельства семейной жизни его светлости. Вот, нашел. Слушай дальше:
«Меня не оставляет ощущение беспокойства, странной тревоги, предчувствия чего-то очень и очень плохого, сравнимого, возможно, лишь с достопамятной историей о Зеленом Огне шестилетней давности. Немедию постепенно охватывает непонятная, беспричинная смута, корень и источник которой я не могу отыскать. Великие боги, Митра Солнцезарный, на протяжении последних лет я всегда мог отгадать, где, в каком месте и по какой причине зарыта любая собака, однако ныне появилось чувство, будто нахождение могилы самой главной собаки остается для меня неизвестным…»
Конан замолчал, взъерошил волосы и уставился на меня.— Чего это он про собак?— Его светлость, видимо, хотел сказать, что упустил нечто самое важное, — бойко ответил я. — Так сказать, аналогия. Иначе говоря, метафора.— А-а… — понимающе протянул Конан. — Когда говорят одно, а подразумевают другое? Мне Хальк что-то рассказывал. Впрочем, неважно. Давай-ка доберемся до сути письма. Учти, этого я даже барону Гленнору не читал.Мимоходом я подумал, что Гленнор сам все давно прочел — оно понятно, тайна королевской переписки и все такое, но господин барон предпочитает быть в курсе любых дел, даже касающихся лично правителя.
— «Подозреваю, что неспокойствие, расшатывающее Трон Дракона, приходит в Немедию извне, — продолжал Конан. — Нет оснований подозревать в интригах Аквилонию. Пускай ты и Нимед отнюдь не являетесь душевными друзьями, вы оба понимаете, что нарушение равновесия между великими державами Заката не приведет к добру. Очень тебя прошу, попробуй раскопать хоть что-нибудь в своей стране — любые слухи, сплетни, догадки… Надеюсь, барон Гленнор не зря получает жалование, а его возможности не сравнимы с возможностями моих конфидентов, трудящихся в пределах Аквилонского королевства. Буду искренне признателен…»
— Какие появились соображения? — Конан поднял на меня взгляд.— Я, конечно, не хочу никого задеть, но, по-моему, письмо более чем странное, — поразмыслив, высказался я. — Совершенно ничего конкретного. Смутные подозрения, подспудное беспокойство… Конан, сколько лет его светлости герцогу Эрде?— Ты на что намекаешь? — возмутился король. — Полагаешь, у Мораддина началось стариковское слабоумие? Да, конечно, он далеко не мальчик, ему уже за восемьдесят…— Чего? — ошарашено протянул я. — Восемьдесят лет? Я не ослышался?— И он еще нас с тобой переживет, — поморщился киммериец. — Кстати, это еще один секрет. Мораддин — долгожитель. Отец герцога — гном, мать — человек. Его восемьдесят в человеческом исчислении можно смело приравнять к тридцати пяти — сорока годам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83