– А ведь в Буковый лес По-немецки «Бухенвальд» (название концлагеря) означает «буковый лес».

пришла весна. Весна…
– М-да, тает, – придвинулся к оконцу доктор Брандт, прищурившись, затянулся и далеко плюнул в небо сквозь штакетник зубов. – Весна, природа. Против нее не попрешь. Как там у Гете-то? Весна, весна… Хм… Ну, не важно.
Перед ними расстилалась панорама мужского концентрационного лагеря Бухенвальд. Длинные, похожие на затонувшие баржи бараки, просторный, выложенный щебенкой аппельплац Центральная площадь.

, мощная, под высоким напряжением ограда – с вышками часовых, колючей проволокой и железными неприступными воротами. С внутренней стороны их украшала надпись: «Каждому свое». Дымили чадно трубы крематория, на спецвокзале, специально построенном в сорок третьем, выгружали поезда с новыми заключенными, столетний дуб, под коим отдыхал великий Гете, чернел огромным кряжистым скелетом Фашисты и в самом деле пощадили священный дуб, он стоял по соседству с крематорием.

. А вокруг, за оградой с вышками, буйно пробуждалась жизнь – таял ноздреватый снег, на склонах живописного Эттерсберга, некогда воспетого тем же Гете, да еще и Шиллером в придачу, пробовали голос птицы, весело бежали ручьи. Будто совсем рядом, за колючей проволокой, не устроила себе логово смерть.
– Ну что, коллега, пойдемте работать, – изрек с напором, быстро докурив, доктор Брандт. – У Греты, думаю, все готово.
– Да, да, я сейчас, – затянулся Шуман, выпустил сизый дым, сунул фильтр от сигареты в банку. – Посмотрим на этого русского.
Посмотреть было на кого. Русский являл собой образчик человеческой породы – высоченный, широкоплечий, с отлично развитой мускулатурой. Он уже ясно понял, что его ждет, и перестал разыгрывать пай-мальчика – шестеро эсэсовцев из охраны лаборатории еле-еле удерживали его распятым на полу. О том, чтобы подготовить его к опыту, не могло даже идти и речи.
– Химмельдоннерветтер! – выругался вполголоса Брандт, оценив ситуацию, и посмотрел на старшего эсэсовца: – Ну сделайте что-нибудь, шарфюрер Унтер-офицер войск СС, вахмистр.

. Так, чтобы можно было снять с него наручники.
– Яволь, герр штурмбаннфюрер, – вытянулся старший, желтозубо ощерился, взялся привычно за автомат. Миг – и с силой опустился приклад, вздрогнуло, судорожно выгнулось, безвольно затихло тело.
– Э-э-э, вы мне так нарушите чистоту эксперимента, – гаркнул было на шарфюрера доктор Брандт, но тут же замолчал, махнул рукой, глянул требовательно и недовольно на Герту: – Ну что вы расселись, как у пастора на именинах? Вам что, особое приглашение требуется?
Повторное приглашение Герте не требовалось.
– Ганс, Юрген, Отто, – скомандовала она, эсэсовцы подскочили к великану и принялись деловито, с немецкой пунктуальностью, старательно обихаживать его – долой изношенную арестантскую одежду, взамен нее спасательный жилет, один электротермометр – в прямую кишку, другой такой же, зондом, – в желудок.
– Какой мышечный корсет, – изумился Шуман, шмыгнул носом, прищелкнул восхищенно языком, – если бы не знал, что это славянин, точно бы подумал, что вижу Зигфрида.
– Да уж, занятный экземпляр, занятный. – Доктор Брандт кивнул, оценивающе фыркнул и позволил себе мило пошутить: – Хотя фрау Абажур он бы точно не понравился. Сто процентов. Ха-ха-ха… Жена нашего коменданта для своих изделий использует только кожу с татуировкой И опять исторический факт. Именно за такие вещи жена коменданта Бухенвальда Эльза Кох и получила свое очаровательное прозвище.

.
Доктор Брандт знал, что говорил, – грудь у русского великана была сплошь в шрамах, в выпуклых отметинах операционной штопки. Было понятно сразу, что получил он их не в тылу.
Между тем у Герты уже было все готово, первая фаза эксперимента из цикла терминальных опытов началась.
– Все, работаем. – Доктор Брандт вытянулся на стуле, в голосе его послышались нетерпение и напор. – Пульс? Давление? Частота дыхания? Температура? Так-с, очень хорошо. А в бассейне?
Температура воды в бассейне была два градуса выше нуля – такая характерна для океанской в районах северных и антарктических широт.
– Все, хорош, запускайте! – довольно приказал доктор Брандт, расслабленно откинулся на спинку и тут же спохватился, привстал, сурово воззрился на охрану: – Э, шарфюрер, в наручники его. Ноги зафиксируйте тоже. А то ведь очнется, начнет гнать волну.
О том, что русский может захлебнуться, он нисколько не беспокоился – особая конструкция жилета фиксировала голову подопытного над водой.
– Яволь, герр штурмбаннфюрер!
Клацнули, будто выстрелили, наручники, крякнули, выругались санитары, с плеском, тяжело плюхнулось в воду тело, за ним резиновыми гадюками тянулись электрические провода.
– Ну вот и ладно, – одобрил доктор Брандт, выпятил губу и повернулся к Шуману, следящему за аппаратурой: – Как там градиент, коллега? Главное, динамика…
Он не договорил. Раздался оглушительный, истошный рык, от которого, казалось, задрожали стены. Боль, злоба, мука, смертельная тоска с бешеной обреченностью звучали в нем. Так, наверное, ревет, ощущая свою беспомощность, разъяренный тигр, угодивший в клетку.
– А, очнулся. Ну и глотка. – Доктор Брандт поморщился, встал из-за стола, тщательно прикрыл фрамугу в стенке бокса. – Нет, нулевой эффект. Разницы никакой. Звукоизоляция у нас, коллеги, как это ни прискорбно, ни к черту. Надо было в свое время заказывать двойное остекление.
Мельком он посмотрел на человека, барахтающегося в ледяной воде, оценивающе хмыкнул и перевел взгляд на доктора Шумана, снимающего показания термометров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16