А чтобы совместить приятное с полезным, взялся за пульт – по яркоцветной плазменной панели пошла чернуха новостей. Показывали Египет с горизонтом Хуфу Горизонт – так называли в древности пирамиды. Хуфу – Хеопс по-египетски.

, захваченным негодяями. Над верхом пирамиды кружились голуби, вдали, словно воплощение жизни, сверкал великий Нил, мерцали, напоминая о неизбежной смерти, несущие угрозу пески пустыни. Самих террористов видно не было, они все еще сидели в недрах горизонта.
«Да, такую взорвать – много пластида надо», – Бродов оценивающе прищурился, глянул профессионально на экран и вдруг поймал себя на мысли, что хочет немедленно в Египет. К сверкающему, словно воплощение жизни, великому Нилу, к несущим неотвратимую угрозу смерти пескам пустыни. Как будто в самой сути его, в глубинах подсознания звучал певучий женский голос, тот самый, из сновидений: «В Египет, в Египет, в Египет…» Или это говорила нараспев загадочная незнакомка из «Волги»?..
«А может, и впрямь поехать? – спросил сам у себя Бродов, задумался, потер висок. – Поваляться на солнышке, пополоскаться в море, поправить, блин, нервишки. А то мало что ночью, так уже и днем голоса в башке. Что же делать-то, а? – и тут же пошел на хитрость, дабы отбросить все сомнения: – А поехать через Питер. Женьку Малышева повидать».
Ну как же можно не повидать старинного боевого друга, однажды вытащившего его, Бродова, из цепких объятий смерти. Не будь его тогда, касатки бы повеселились всласть. Ох и попировали бы.
«Ну вот и ладно, – обрадовался Бродов, стоя залез в штаны и вжикнул застежкой-молнией. – Египет так Египет». Он с ловкостью повязал «селедку», не спеша обулся, одел широкий, скрывающий подмышечную кобуру пиджак. Из огромного, от пола до потолка, зеркала на него взглянул на редкость серьезный мэн – впечатляющий, взрывоопасный, с лицом и статью римского центуриона. Вызывающий конкретные ассоциации с работающим бульдозером, от которого лучше держаться подальше.
«Да, наел я ряху. – Бродов отвернулся, подошел к окну и, не сдержавшись, радостно оскалился. – А кто к нам едет-то!»
Во двор медленно и печально заруливал «лендкрузер» Рыжего, черная рычащая махина чем-то напоминала носорога. Миг – и она нырнула в логово, устроенное под землей, чтобы по-братски присоседиться к красной громаде «хаммера».
«Так», – Бродов позабыл про Египет, в темпе вальса сошел по лестнице и довольно хмыкнул – в холле он очутился одновременно с Рыжим.
– Э, привет!
– Ну, здорово!
– Только что вспоминал тебя, долго жить будешь!
Рыжий был и вправду рыжим – огненно, непередаваемо, убийственно, неправдоподобно, в Средние века его бы не пустили и на порог суда Рыжина тогда считалась порождением дьявола, следовательно, рыжие не могли давать свидетельские показания в суде.

. На его скуластом, по его же словам, лице бушевало иго, да и фамилия была соответствующая, не допускающая сомнений в происхождении хозяина – Нигматуллин. Альберт Шарипович Нигматуллин, из поволжских татар. Из тех воинов-татар, которые или враги, или друзья. Третьего им не дано.
– Эй, друзья-однополчане, давайте-ка за стол, – скомандовала Марьяна и принялась наливать густейший, кирпичного цвета борщ. – Чеснок будет кто? От гриппера?
– Я пас. – Бродов ухмыльнулся, посмотрел на Альберта: – Ну что, как дела? Как там кривая преступности?
– Загибается. – Тот взял на зуб зубчик чеснока, смачно разжевал, принялся за борщ. – А что семинар? Как все прошло?
В голосе его слышались извинительные нотки – сам-то он в лесные дебри ни ногой. Ну да, прекрасно понимал, что семинары необходимы, что это имидж, реклама, вывеска, какие-никакие деньги, а главное – собственная боеготовность. Но чтобы на неделю куда-то там в тайгу, от сына, от жены… Нет уж, лучше здесь пахать, как папа Карло, с энтузиазмом персонажа советского сказочника Николая Островского Павки Корчагина, до десятого пота.
– Прошло как всегда. – Бродов с удовольствием отхлебнул борща, крякнул от избытка чувств, вздохнул и потянулся вилкой за селедочкой. – Как по маслу. Скажи-ка, брат, а что это за суета в Египте? Кому там пирамида помешала? Не слышал ничего?
Селедку Марьяна готовила по своему рецепту – вымачивала в чае, после в молоке, ну а уж затем томила в соевом соусе. С луком, горчицей, корицей и гвоздичкой. Эх…
– Да уж, земля слухами полнится. – Рыжий усмехнулся, мощно проглотил и положил на хлеб кусище буженины. – Сегодня Зуев заезжал, ну этот, из управы. Выжрал, как всегда, полфлакона коньяку, клялся в любви и дружбе, а заодно намел с три короба языком. Террористы эти наши, чечены, из какого-то там ваххабитского тейпа. Недели две назад они похитили торсионный излучатель, из тех, что наши ставят на спутники, и теперь, используя пирамиду как антенну, хотят поджарить мозги всем врагам ислама. Вот такие нынче, брат, пирожки с котятами. Смотри, никому не говори, ужасающий секрет, государственная тайна.
Несмотря на корни, бушующее иго и красноречивую татарскую фамилию, Альберт свининку уважал, причем очень даже. Потому как не верил ни в бога, ни в черта, ни в аллаха, ни в Магомета. Только в себя и в друзей.
– Полная тайна вкладов, говоришь? – не поверил Бродов и положил себе крабового, правда из палочек, салата. – Почему же тогда какой-то старший опер в курсе? Нет, похоже скорее на дезу. На хорошо задуманную, спущенную сверху.
– Да и фиг с ней. Нам, татарам, все равно. – Рыжий засмеялся, подмигнул наследнику, а тут еще Марьяна принесла объемистый казан с пловом, так что разговор конкретно перешел от тем террористических к куда более приятным, способствующим пищеварению.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16