Ее фамилия — на двери.— Вы туда заглядывали?— Конечно, черт подери. Каждый вечер, когда эту дверь запирают, мы обходим все помещения, держа наготове оружие, на случай, если сюда проникли нежеланные гости.— А-а, занимаетесь тайными операциями. Вам бы в кино выступать, в серьезных фильмах.— Вашими бы устами да мед пить. Ужин из нескольких блюд, вино льется рекой, и все — для тринадцати морячков? А хозяин нервничает, бегает по залу и рассказывает всем, что мы — его лучшие друзья и чуть ли не американские родственники, готовые явиться со своими базуками в ту же минуту, как он позовет нас. Такой сценарий, да?— Абсолютно невинное, без всякого подвоха, приглашение страстного поклонника морской пехоты.— Нос у вас становится все длиннее, мистер Пиноккио.— Вы ведь уже надорвали мой билет, так что впустите, пожалуйста.Морской пехотинец нажал на кнопку, вмонтированную в его столик, и в стальной двери что-то громко щелкнуло.— Входите во дворец Чародея, сэр.Лэтем вошел в коридор, где тихо жужжали компьютеры. Отдел документации и справок размещался в кабинетах, находившихся по обеим сторонам центрального прохода. Как и в центре связи, все здесь было стерильно белое; с низкого потолка шел свет от толстых неоновых трубок. Лэтем подошел к третьей двери справа и увидел белую надпись в центре верхней панели: мадам де Фрис. Не мадемуазель, а мадам. Вдове де Фрис придется ответить на несколько вопросов, касающихся некоего Гарри Лэтема и его брата Дру. Он постучал.— Войдите!Лэтем открыл дверь. Лицо Карин де Фрис, сидевшей за столом у стены слева, выражало изумление.— Вот уж не ожидала вас увидеть, — испуганно сказала она. — Простите, мне не следовало так уходить.— Вы все превратно поняли, мадам. Это я должен перед вами извиниться. Я говорил с Витковски...— Да, с полковником...— А теперь пришел побеседовать с вами...— Мне бы следовало догадаться, — перебила она. — Хорошо, давайте поговорим, мсье Лэтем, но не здесь. В другом месте.— Почему? Я просмотрел то, что вы мне дали, — работа выполнена не просто хорошо, а великолепно. Я едва могу отличить пассив от актива, но вы объяснили все очень понятно.— Благодарю. Однако вас привело сюда не это, правда?— Что вы имеете в виду?— В шести кварталах отсюда, если свернуть на восток с авеню Габриель, есть кафе «Le Sabre d'Orleans» — «Орлеанская сабля». Оно маленькое и не слишком посещаемое. Приходите туда через сорок пять минут. Я буду в кабинке в глубине зала.— Не понимаю...— Поймете. * * * Ровно через сорок семь минут Дру вошел в маленькое захудалое кафе в стороне от авеню Габриель и, вглядываясь в полумрак, подивился тому, что в одном из самых дорогих районов города находится столь убогое заведение. Он нашел Карин де Фрис в самой дальней кабинке.— Ну и дыра, — прошептал он, усаживаясь напротив нее.— L'obstination du francais Упрямство француза (фр.).

, — заметила де Фрис. — Кстати, шептать незачем. Здесь нет никого, кому интересны наши дела.— А кто же упрямец?— Хозяин кафе. Ему предлагали большие деньги, но он отказывается продать свое заведение. Он человек богатый, а это кафе принадлежало его семье еще до того, как он разбогател. Он держит кафе, чтобы давать работу родственникам, один из них как раз направляется к нам — только не упадите.К столику нетвердой походкой подошел пожилой, явно пьяный официант.— Будете заказывать? Только еды у нас нет! — выпалил он.— Шотландское виски, пожалуйста, — сказал Лэтем по-французски.— Шотландского сегодня нет, — ответил, рыгнув, официант. — У нас хороший выбор вин и японская мура, которую тоже называют виски.— Тогда белое вино. Шабли, если есть.— Значит, белое.— И мне тоже, — сказала Карин. Когда официант отошел, она заметила: — Теперь вы поняли, почему это кафе непопулярно.— Его просто-напросто следует закрыть... Давайте поговорим. Ваш муж работал с моим братом в Восточном Берлине.— Да.— И это все, что вы можете сказать? Только «да»?— Полковник же все вам сказал. Я не знала, что он работает в Париже, когда попросила перевести меня сюда. Выяснив это, я поняла, что разговор с вами неизбежен.— Так вы перевелись из-за меня?— Из-за того, что вы — брат Гарри Лэтема, которого мы с Фредериком считали очень близким другом.— Вы так хорошо знаете Гарри?— Фредди работал на него, хотя это нигде не зафиксировано.— Подобное никогда не фиксируется.— Даже коллеги Гарри, а уж тем более полковник Витковски и его военная разведка не знали, что Гарри — куратор моего мужа. Не было ни намека на их сотрудничество в этой области.— Но ведь Витковски сказал мне, что они работали вместе!— Как единомышленники — да, но не как агент и куратор. Сомневаюсь, что кто-то об этом подозревал.— Это следовало держать в тайне даже от нашего начальства?— Да.— Почему?— Из-за характера работы, которую так охотно, с таким энтузиазмом выполнял Фредерик для Гарри. Если бы в некоторых событиях был обнаружен американский след, это привело бы к ужасным последствиям.— Ни одна из сторон не отличалась особой чистоплотностью, а порой и обе выглядели чудовищно. Что же могло нарушить это негативное равновесие?— Думаю, убийства.— Убивали и те, и другие.— Но убивали крупных людей. — Глаза Карин расширились, они почти молили. — Как я понимаю, многие из убитых занимали высокое положение, это были немцы — фавориты Москвы, лидеры, отчитывавшиеся непосредственно перед Кремлем. Представьте, что мэров ваших крупных городов или губернаторов штатов Нью-Йорк или Калифорния убили советские агенты. Понимаете?— Этого не могло бы произойти — подобные акции ничего не дают. Москва никогда бы не пошла на это.— А здесь такое было, и Москва, кстати, весьма разумно не раздувала скандала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35