Преступник исчез.
— Он не уйдет далеко, — сказал чиновник.
— Ну, если не уедет из провинции, — заметил хозяин.
— Что ж, ты ничего не потеряешь, если подождешь!
— А что ты будешь делать с этим? — иронично сказал крестьянин, помахав перед носом чиновника папирусом.
— Да ты ведь едва умеешь читать!
— Достаточно, чтобы уяснить, что ты — вор. А мои работники подтвердят, что я говорю истинную правду.
— Допустим, допустим... Ну ладно, забудем эту историю. Ведь речь идет о какой-то описке, которую я тут же исправлю.
— Тогда и ты забудь о несправедливом увеличении моих налогов.
— Что ж, тебе очень повезло: я понятливый. Но не проси у меня большего.
Стражники остались осматривать все окрестности хозяйства еще два дня в надежде найти либо следы беглеца, либо свидетельские показания.
Возвращаясь к себе, Маленький Цветок думала об этом молодом парне с высоким лбом и яркими зелеными глазами, который от нее ускользнул. В ее душе горело пламя, сила которого ее пугала, но она никак не могла его погасить. Икер отличался от всех юношей, которые за ней ухаживали. У него была величественная осанка и решимость вождя. Его супруга подтолкнула бы его купить другие участки земли, увеличить их собственный участок и нанять новых работников. Их хозяйственный успех был бы поразительным.
Но ее избранник был теперь лишь беглым преступником.
Маленький Цветок закрыла дверь в свою комнату, куда никто, даже ее отец, не имел права входить. В больших корзинах здесь лежали тщательно сложенные платья, парики и плащи. Значительная часть доходов от хозяйства шла на то, чтобы дочь хозяина хорошо выглядела. А в своей умывальной комнате в двух алебастровых сундучках хранились ее косметические средства.
Войдя, она едва сдержала крик.
— Икер! Что ты здесь делаешь?
— Разве это не самое лучшее укрытие?
— Тебя ищет стража, она...
— Я не сделал ничего дурного, наоборот.
— Но с этим чиновником невозможно бороться.
— Разумеется, можно! У нас есть доказательство, что он допускает злоумышленные действия. Его осудят и приговорят.
— Это не так-то просто, Икер.
— Позови своего отца, давайте выработаем стратегию борьбы. Я буду главным свидетелем.
— Я повторяю тебе: все не так-то просто.
— Объясни, Маленький Цветок!
— Все возможно при условии, что ты согласишься и мы поженимся.
— Я не умею лгать, ты сама это сказала. Я не люблю тебя.
— Ну и что? Главное, чтобы мы составили хорошую семью и разбогатели.
— Тогда на нас обрушатся несчастья, уж будь в этом уверена.
— Так ты окончательно отказываешься?
— Да, Маленький Цветок.
— Ты не знаешь, что ты теряешь.
— Прости меня, но у меня другие планы.
— И в твоих планах та жрица, в которую ты безумно втюрился!
— Я хочу сделать так, чтобы налоговый чиновник пошел под суд. Без справедливости этот мир не выживет. Согласна ли ты пойти позвать своего отца?
Маленький Цветок подумала.
— Ладно.
Икер нежно поцеловал ее в лоб.
— Больше ни один обнаглевший от безнаказанности чиновник не осмелится оклеветать вас, вот сама увидишь.
Юноше не пришлось долго ждать.
— Ты можешь выйти, Икер, — позвала его Маленький Цветок.
Когда он выходил из комнаты, три стражника бросились на него и скрутили ему руки за спиной.
Опираясь на руку своего отца, Маленький Цветок смотрела в сторону.
— Для себя я все уладил, — объявил хозяин. — Моя дочь поступила правильно, предупредив стражников о том, что ты скрываешься здесь и что ты ей угрожал. В конце концов, ты всего лишь мародер, должник и преступник. Ты вполне заслуживаешь примерной пытки, и никто тебя не пожалеет.
— Прощай, Маленький Цветок, — сказал Икер. — Теперь я тебе уже ничего не должен.
17
Приговор обжалованию не подлежал: год каторжных работ за оскорбление государственного чиновника при исполнении, насилие в отношении государственных стражников и попытку к бегству.
Магистрат, возглавлявший суд, в состав которого входили правители провинций, почти не слушал объяснений Икера. Отягчающих его вину показаний очевидцев — налогового чиновника, писцов, хозяина, его дочери и верзилы-работника — высокому суду вполне хватило, чтобы убедиться в необходимости наказания.
Во время долгого пути в сторону Синайских рудников, где добывалась медь, Икер ни разу не был подвергнут жесткому обращению. Ему хватало и воды, и питья; он вызывал симпатию у стражников пустыни, которые не скрывали от него всех тягот того, что ему предстоит.
— К счастью для тебя, — сказал ему начальник стражи, — ты молод, и здоровье у тебя отличное. Изношенный организм года бы там не выдержал.
— Я ни в чем не виноват! Я всего лишь выявил нечестного чиновника!
— Мы знаем это, парень. Но мы подчиняемся приказу. Если мы дадим тебе скрыться в пустыне, то навлечем на себя серьезные неприятности. Да и у тебя не останется никаких шансов выкрутиться. Для всех будет лучше, если ты честно отработаешь свою вину, даже если ты обвинен несправедливо.
Конвой находился под покровительством Сопду, «Остроклювого», — сокола с клювом, крепким как самый прочный кремень. Того, что высоко парил в небе над знойными просторами Восточной пустыни. И сам бог — в священном камне, выточенном в форме треугольника, с изображенным на нем солнечным лучом — хранил своих верных детей от набегов пустынных разбойников, грабителей, не почитающих ни веру, ни закон, нападающих на караваны и безжалостно убивающих купцов.
Икер, очарованный пустыней, позабыл и покинутое крестьянское хозяйство, и его недостойных обитателей. В памяти жило лишь лицо прекрасной жрицы, которое порой грезилось ему наяву. И взгляд ее глаз, обращенный к нему, пробуждал небывалую силу, казалось, он мог двигать горы, не зная усталости!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101