Со стороны улицы дом был хорошо защищен: окна с деревянными ставнями, тяжелая входная дверь из толстых досок с массивным засовом, служебный вход, за которым вели постоянное наблюдение стражники. Два этажа, пятнадцать комнат, терраса, открытая лоджия с видом на сад, где устроен бассейн с чистейшей водой.
Медес принял своего посетителя в тени террасы. Это был тот «стражник», который допрашивал Икера.
— Надеюсь, ты принес мне хорошие новости.
— Более или менее хорошие, господин.
— Ты знаешь, где священное золото?
— И да, и нет. В конце концов, возможно...
Медес почувствовал прилив гнева.
— В делах я не терплю неточности. Давай перечислим все по порядку. Когда «Быстрый» вернулся в порт?
— Он не вернулся, господин, потому что он утонул сам, а с ним и все, что там было.
— Утонул! Ты в этом уверен?
— У меня лишь одно свидетельство, но, как кажется, серьезное.
— Свидетельство капитана?
— Нет, паренька, которого вы приказали мне похитить в Медамуде и которого я перехватил в селении неподалеку от Коптоса. Вы помните, тот паренек-сирота, который так любил одиночество и учение.
— Знаю, знаю! Идеальная жертва, чтобы успокоить бурю. Управляющий Медамуда нам сообщил об этом наивном юнце и не пожалел об этом. Однако как могло случиться, что он остался единственным уцелевшим свидетелем?
— Это мне неизвестно, но это факт. Он сказал мне, что «Быстрый» накрыла огромная волна, что он чудом оказался выброшенным на пустынный остров, и что его подобрал корабль, капитан которого не поверил ни слову из его рассказа. Тем не менее, он завладел двумя сундуками с острова перед тем, как высадить своего пассажира, которого все принимают за безумца.
«Неужели тот, кто выжил во время кораблекрушения, добрался до Пунта?» — этот вопрос не давал покоя Медесу.
— Сможет ли он снова найти остров?
— По его словам, господин, остров погрузился в море и исчез.
— Что в сундуках?
— Ароматические масла.
— И все?
— Ни о чем другом он не говорил.
— И ты отпустил его?!
— А как иначе, господин? Как стражник я сделал вид, что записал его признания, управляющий селением ничего подозрительного не нашел, и у нас не было никаких причин задерживать этого фантазера с больным воображением.
— А тебе не приходило в голову, что он лжет?
— Я думаю, что он говорил правду.
— Я — скептик! Он назвал тебе корабль, который его спас?
— Он не знает его названия.
— Этот мальчишка посмеялся над тобой! — взревел Медес. — Он провел тебя своими детскими россказнями, чтобы лучше скрыть правду.
— Уверяю вас...
— Нужно его найти, быстро! Наверняка он вернулся в Медамуд. Тамошний управляющий, должно быть, выгнал его, но, возможно, он знает, в каком направлении тот пошел. Когда поймаешь мальчишку, заставь его говорить, а потом избавься от него.
— Вы хотите сказать...
— Ты меня прекрасно понял.
— Но, господин...
— У этого голодранца нет семьи, и никого не озаботит ни это известие, ни его окончательное исчезновение. Спрячешь его труп, а стервятники и грызуны довершат дело. А тебя будет ждать солидное вознаграждение. Отправляйся немедленно.
Казначей с трудом скрывал свой гнев. Чтобы снарядить корабль и собрать банду разбойников, способных плыть морем в направлении Пунта, он тратил деньги, не считая, и одновременно старался избежать пристального внимания властей к своей особе. В ближайшее время ему не удастся повторить такую авантюру.
Как только мнимый стражник покинул дом, Медес подумал, что, конечно же, команда, подобравшая мальчишку после кораблекрушения, не станет держать язык за зубами. В портовых тавернах уже, возможно, говорят о происшествии, а капитан, кроме того, ищет способ продать содержимое обоих сундуков. Даже если речь идет лишь об ароматах, он заработает немалые деньги. А если этот странный груз содержит еще и более дорогие вещи, то ему нужно будет искать понимающего и богатого клиента.
В любом случае этот капитан, если он существует на самом деле, не останется незамеченным.
Итак, Медес решил позвать своего верного Жергу, этого отпетого проходимца, закоренелого грешника и вороватого сборщика налогов. Он будет действовать вполне законно и доставит Медесу его добычу.
10
Возвращаясь на корабле в Мемфис, Сесострис размышлял. Он в полной мере осознал, насколько жестким будет противостояние, когда он начнет наступление на правителей провинций. Ведь они отказываются уступать даже самую малую часть своих полномочий.
С того момента, как Осирис создал Египет, образованный из Дельты и долины Нила, фараон царствовал над Обеими Землями Верхнего и Нижнего Египта, прочно связав их вместе. В качестве «Пчелиного» он правил Севером; в качестве «Папирусного» он правил Югом. Пчела производила мед, растительное золото, необходимое для здоровья. Папирус служил сотням нужд, из него делали и ладьи, и обувь, ему выпала высочайшая роль стать носителем иероглифов — «Божественного слова». Таким образом, в лице фараона, которому покровительствовал Хор, хозяин неба и сын Осириса, соединялись все созидательные силы. Именно ему предстояло собирать воедино разрозненные части страны.
Шесть противников было у Сесостриса — шесть правителей провинций, которые полагали себя самостоятельными и презрительно относились к владыке, сидящему в Мемфисе. К счастью, они и не помышляли объединяться в своем противостоянии, поскольку каждый из них слишком дорожил собственной независимостью. В сложившейся ситуации Египет становился все беднее и беднее. Конечно, сохранение равновесия удерживало Египет от серьезных конфликтов, но постепенно приводило царство в упадок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101