Ты выглядишь так, будто на похоронах.
Она быстро поцеловала меня в нос. Я почувствовал сильный запах вина, доносившийся из ее рта. Вероятно, она уже некоторое время провела на вечеринке, прежде чем вытащить сюда меня.
Впрочем, навеселе были все танцующие. На нас постоянно натыкался неряшливого вида мужчина в голографическом костюме инопланетянина неизвестного мне вида – нечто коричневое и насекомообразное, у которого было по три пары рук, ног и глаз. Он был слишком пьян для того, чтобы оставаться внутри голограммы: я то и дело видел выглядывавшие наружу его голые ноги, а один раз – волосатую задницу.
Да, такая уж это была вечеринка! Прямо передо мной оказался громадного роста римский солдат, нагрудник которого сливался с лицом голографического инопланетянина, напоминавшего куст чертополоха. Когда две голограммы перекрывались, в них возникали просветы, сквозь которые можно было разглядеть находившихся внутри людей – голого мужчину и голую женщину, обхватившую его ногами за поясницу.
Средь бела дня! На корабле флота! И все они наверняка являлись членами экипажа, поскольку я был единственным пассажиром.
– Что здесь происходит? – прошептал я вице-адмиралу, все еще державшей меня за руки.
– Ничего особенного, ангелочек. Ты чертовски великолепен. Расслабься.
Она сильнее прижалась ко мне. Вероятно, это причиняло боль ее запястьям, но, похоже, женщина не обращала на это никакого внимания. Возможно, она была не только пьяна.
Музыка смолкла. Я собрался было высвободиться, не адмирал меня не отпускала.
– Подожди, – прошептала она. – Подожди. Пришло время.
– Время для чего?
Прежде чем она успела ответить, в громкоговорителях корабля прозвучал гонг – словно часы, отбивавшие время в какой-то волшебной сказке.
– Он пробьет тринадцать раз. Любят эти сволочи театральные эффекты… С последним ударом мы пересечем границу. Держи меня крепче, ангелочек, хорошо? Пожалуйста…
Многие вокруг нас тоже собирались парами – пьяный в насекомоподобной голограмме столкнулся с типом в розовой пижаме, и оба крепко обхватили друг друга руками, так что голова человека в пижаме исчезла между челюстями инопланетянина – видимо, он прижался щекой к плечу пьяного.
Гонг.
Четыре секунды тишины.
Гонг.
Все замолчали, но я слышал, как кто-то всхлипывал, кто-то молился, кто-то шептал: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…»
Гонг.
И тут я увидел, как в дверь вошел кто-то в облике мандазарской королевы: ярко-желтый четырехметровый омар с мощными клешнями и большим горбом на спине. Ее ядовитые железы набухли и воспалились, словно прошло немало дней с тех пор, как ее следовало подоить. Хотя я и понимал, что это всего лишь голограмма, но все равно внутренне содрогнулся.
Разве можно забыть, что случилось с Самантой?
Человек в шелковой пижаме увидел королеву и завопил. Следом за ним начали кричать другие, пока из голограммы не донесся голос:
– Успокойтесь, черт бы вас побрал, это всего лишь я!
– Боже всемогущий! – сказал человек в пижаме, прижав руку к груди. – Капитан, у нас чуть сердечный приступ не случился.
– Ему бы следовало надеть что-нибудь другое, – прошептала женщина в моих объятиях. – Впрочем, он капитан, и лучше знает, что делает.
Гонг.
– Какой по счету? – вдруг спросила она.
– Не знаю. – Мне стало не до гонга, как только я увидел королеву, поэтому я вполне мог пропустить один или два удара.
– Какой по счету? – крикнула адмирал.
Никто не ответил. Все ошеломленно переглядывались, словно никто не следил за ударами гонга. Гонг.
– Черт, – пробормотала Фестина Рамос, ни к кому конкретно не обращаясь. Потом посмотрела мне в глаза и потребовала: – Поцелуй меня! Сейчас же!
– Что?
Она не ответила, лишь слегка согнула локти, выворачивая мои запястья так, что мне пришлось наклониться к ней. Приподнявшись на цыпочках, адмирал прижалась губами к моему рту. Ее язык проворно скользнул внутрь, и она зажмурилась.
Я тоже закрыл глаза, опьяненный этой близостью; я ощущал вкус женщины, подобный вину, ее тело прижималось ко мне. Но в этом поцелуе не было ни страсти, ни сексуального желания – лишь проявление страха, неподдельного ужаса, заставлявшего ее обнимать кого угодно, лишь бы ощущать рядом живое существо – так же, как маленькая девочка чувствует себя лучше в объятиях своего брата, когда за окном грохочет гром и сверкают молнии.
Я обнимал Фестину и позволял ей целовать себя столь отчаянно, как ей того хотелось, пока звучали удары гонга.
Язык женщины замер, захват цепких рук ослаб, губы отпрянули. Открыв глаза, я увидел, что ее голова упала набок. По красному пятну на щеке стекла струйка слюны. Глаза ее оставались закрытыми.
Когда я высвободился из ее объятий, она осела на пол под собственной тяжестью. Пытаясь поднять ее, я крикнул:
– Кто-нибудь, помогите! Похоже, что…
Но к этому времени я уже успел оглядеться по сторонам.
Человек в розовой пижаме упал лицом вниз. Пьяный, которого он обнимал, тоже лежал на полу, наполовину вывалившись из своей голограммы. Прижавшись к стене, застыли в неудобной позе солдат и куст чертополоха, все так же сцепившись друг с другом. Их голограммы тоже перекосились, так что головка чертополоха торчала из спины римлянина, будто рукоять меча.
Вокруг меня беспомощно валялись неподвижные тела, в том числе и капитана, в последний момент попытавшегося избавиться от панциря королевы. Тишина. Удары гонга прекратились. Мы пересекли границу, и весь экипаж был мертв. Даже женщина, называвшая меня ангелочком. На глазах у меня выступили слезы при мысли о том, что она умерла, целуясь с совершенно незнакомым ей мужчиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127