Закатил глаза и испустил трагический вопль.
– Ах! Пятьсот лет я трудился, чтобы приманить это существо, отчаивался, сомневался, размышлял ночи напролёт, но никогда не отказывался от надежды, что мои вычисления правильны и расчёты убедительны. И вот, когда оно наконец появилось, ты используешь его, чтобы насытить свой прожорливый аппетит!
Кьюджел, испуганный гневом Фарезма, заявил об отсутствии у него злых намерений. Смягчить Фарезма не удалось. Он провозгласил, что Кьюджел вторгся в чужие владения и потому не может утверждать об отсутствии у него злых намерений.
– Само твоё существование приносит вред, и я сразу это заметил. Но моя доброта способствовала попустительству, и я считаю теперь это серьёзной ошибкой.
– В таком случае, – с достоинством заявил Кьюджел, – я немедленно удаляюсь. Желаю тебе удачи в оставшуюся часть дня, а засим – прощай.
– Не так быстро, – холодным голосом возразил Фарезм. – Нарушено равновесие; причинённое зло требует противопоставить ему соответствующее действие и восстановить Закон Равновесия. Серьёзность твоего проступка я могу объяснить так: если бы я раздробил тебя на мельчайшие возможные частицы, искуплена была бы только одна десятимиллионная часть вреда. Необходимо более строгое наказание.
Кьюджел с большой тревогой заговорил:
– Я понимаю, что совершил проступок с серьёзными последствиями, но вспомни: моё участие в этом чисто случайное. Я категорически заявляю, во-первых, о своём полном незнании, во-вторых, об отсутствии преступных целей, и, в-третьих, приношу свои глубочайшие извинения. А сейчас, поскольку мне предстоит пройти многие лиги, я…
Фарезм сделал категорический жест. Кьюджел замолчал. Фарезм глубоко вздохнул.
– Ты не можешь понять, какое бедствие принёс мне. Я объясню, чтобы тебя не удивили ожидающие строгости. Как я уже упоминал, появление этого существа – кульминация моих огромных усилий. Я определил его природу, изучив сорок две тысячи книг, написанных шифрованным языком, – на это потребовалось сто лет. Вторую сотню лет я готовил точный чертёж рисунка, который привлечёт его, и описывал все необходимые приготовления. Потом я нанял каменщиков и в течение трехсот лет готовил свой рисунок Поскольку подобное включает подобное, все вариации и интерсекции создают супраполяцию всех пространств, включая все промежутки и интервалы в криптохорроидный виток, совместно существующий в потенциации субубитального спуска. Сегодня произошла концентрация; «существо», как ты его называешь, проявилось; и ты в своей идиотской злобе пожрал его.
Кьюджел с ноткой высокомерия заметил, что «идиотская злоба», упомянутая рассерженным колдуном, была обыкновенным голодом.
– Но что такого необыкновенного в этом существе? В сети любого рыбака можно найти множество ещё более уродливых.
Фарезм выпрямился во весь свой рост, посмотрел на Кьюджела сверху вниз.
– «Существо», – сказал он резким голосом, – есть ВСЕОБЩНОСТЬ. Центральный шар – это все пространство, видимое снаружи. Щупальца – это вихри, ведущие во все эпохи, и невозможно представить себе, какое ужасное действие ты совершил своим троганием и пробованием, жарением и пожиранием.
– Но ведь я его переварю, – сказал Кьюджел. – И все эти разнообразные элементы пространства, времени и действительности сохранят свою сущность, пройдя через мой пищеварительный тракт?
– Ба! Это глупая мысль! Достаточно сказать, что ты причинил вред и создал серьёзное напряжение в онтологической ткани. Неизбежно тебе придётся восстанавливать равновесие.
Кьюджел поднял руки.
– Но, может, произошла ошибка? Может, это «существо» всего лишь псевдоВСЕОБЩНОСТЬ? И нельзя ли ещё раз привлечь это «существо»?
– Первые две теории непригодны. Что касается последней, должен признать, что в моем мозгу формируется мысль о некоем отчаянном средстве. – Фарезм сделал жест, и ноги Кьюджела приросли к земле. – Я отправляюсь в предсказательную, чтобы подумать о всех последствиях этого ужасного происшествия. В своё время я вернусь.
– К этому времени я совсем ослабну от голода, – раздражённо сказал Кьюджел. – В сущности корка хлеба и кусок сыра предотвратили бы все эти события, за которые меня упрекают.
– Молчание! – прогремел Фарезм. – Не забудь, что ещё должен быть решён вопрос о твоём наказании; высшая степень бесстыдной нерассудительности – укорять человека, который изо всех сил старается сохранить здравомысленное спокойствие!
– Позволь мне сказать! – ответил Кьюджел. – Если, вернувшись, ты найдёшь меня здесь мёртвым, стоит ли зря тратить время на обдумывание наказания?
– Оживление – это нетрудная задача, – сказал Фарезм. – Множество смертей в противоположных обстоятельствах, возможно, отчасти соответствуют степени твоей вины. – Он двинулся к предсказательской, потом повернулся и сделал нетерпеливый жест. – Идём: проще накормить тебя, чем возвращаться на дорогу.
Ноги Кьюджела снова стали свободны, и он через широкую арку вслед за Фарезмом прошёл в предсказательскую. В широкой комнате со скошенными стенами, освещённой трехцветными многогранниками, Кьюджел проглотил пищу, появившуюся по приказу Фарезма. Тем временем сам Фарезм уединился в своём кабинете и занялся предсказаниями. Время шло, Кьюджел становился все беспокойнее, трижды он подходил к входу в кабинет. И каждый раз его останавливало появление привидения: вначале в форме кровожадного зверя, затем в виде зигзага энергии и наконец в виде двух десятков блестящих пурпурных ос.
Обескураженный, Кьюджел вернулся к скамье, поставил локти на длинные ноги, положил голову на руки и стал ждать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62