В этом городе славно потрудились и каменщики, и садовники, но суть его составляет белая магия.
С трудом приходя в себя, он, словно издалека, слышит обращенные к Бриду слова Кадары:
– Ну, и что мы здесь будем делать? И как нам продолжить путешествие? Чем дальше мы заезжаем, тем выше цены. Не знаю, как у тебя, а у меня осталась всего горстка монет. Кто знает, сколько времени нам придется проторчать в Кандаре? Может быть, целый год!
Доррин снова утирает лоб, тянется за фляжкой с водой и делает большой глоток.
– Как – что делать? – отзывается Брид. – Наймемся в купеческую охрану или что-то в этом роде.
– Ага, это при том, как они платят. И при том, как здесь относятся к женщинам-бойцам!
– У тебя есть идея получше? Ты, кажется, первая забеспокоилась насчет деньжат.
– Должен быть лучший выход.
– Я не могу остаться здесь на ночь, – вмешивается в их спор Доррин.
– Почему? Ты не можешь то, не можешь это, а можешь только смотреть невесть куда и придумывать свои дурацкие машины!
– Слишком много хаоса, – говорит Доррин и ежится, снова ощущая ползущие отовсюду нити белизны.
– Доррин, но ведь это чистый, ухоженный город, – говорит Кадара, указывая на выстриженный газон. – Почему бы и не провести здесь некоторое время?
– Ну и оставайтесь, а я не могу. Давайте назначим место встречи.
– Доррин, глупее этого...
– Кадара! – обрывает ее Брид и обращается к Доррину: – Можешь ты объяснить, что тебя здесь не устраивает, помимо хаоса?
– Здесь повсюду что-то... вроде невидимых медуз со жгучими щупальцами. У меня слезятся глаза, а порой просто нечем дышать, – Доррин смотрит на мостовую, потом поднимает глаза на приземистые дубки с бледной корой. – Деревья здесь, и те какие-то... неправильные.
– Ты должен уехать немедленно или мы сначала потолкуем с каким-нибудь торговцем?
– Надолго мне здесь лучше не задерживаться.
– Замечательный парень! Теперь к его дурацким машинам добавились немыслимые медузы и неправильные деревья.
Доррин и Брид оборачиваются к Кадаре.
– Вообще-то, Кадара, я вполне доверяю его чувствам. Ты уж как хочешь, а я предпочел бы отправиться в путь вместе с Доррином.
– Прости, – бормочет Кадара, уставясь в гриву своей лошади. – Просто во все это трудно поверить.
Доррин, несмотря на резь в глазах, ухмыляется:
– Я бы сам не поверил, не будь мне так больно.
– Так дело всего-то навсего в хаосе? – уточняет Брид.
– «Всего-то навсего»? – кисло переспрашивает Доррин.
– Уел ты меня, Доррин! – смеется Брид.
– Все вы, мужчины... заодно, – ворчит Кадара.
– Но так ли, этак ли, а торговцев поискать надобно, – говорит Брид. – Как думаешь, можно найти кого-нибудь близ центральной площади?
Доррин кивает. Площадь ничуть не хуже всех прочих мест, а следовать сквозь сплетения хаоса за Бридом куда легче, чем в одиночку.
Еще одна повозка, поскрипывая, проезжает мимо в направлении Монтгрена.
– А почему бы не спросить у кого-нибудь, где тут рынок? – ворчит Кадара. – Вы, мужчины, вечно корчите из себя всезнаек и стыдитесь задать простой вопрос.
– Вот ты и спроси, – отзывается, покраснев, Брид.
– С удовольствием.
Фыркнув, Кадара опережает своих спутников и подъезжает к людям, разгружающим подводу перед каким-то зданием.
– Уважаемые, не могли бы вы сказать мне, где тут останавливаются торговцы?
Пузатый малый с шевелящимся на ветру пушком светлых волос поднимает глаза лишь после того, как сгрузил на тачку мешок муки.
– Вольные торговцы или лицензированные?
– Не знаю. Те, которые в городе.
– Значит, лицензированные. Езжай к торговой площади.
– Это та площадь, что впереди?
– Нет, та – чародейская.
Второй возчик, даже не взглянув на всадников, сплевывает на обочину и берется за очередной мешок.
– А где торговая?
– Езжай по улице мимо Белой башни, а как дорога раздвоится, сверни направо. Потом сама увидишь.
И он принимает на брюхо следующий мешок.
Направляясь к центральной площади, спутники встречаются с отрядом одетых в белое воинов. Все как один устремляют на проезжающих холодные взоры, и Доррин вынуждает себя выдержать взгляд окутанного хаосом предводителя, силясь произвести впечатление обычного любопытствующего путника. Всадники – и Белые стражи, и троица с Отшельничьего – разъезжаются в полном молчании.
Чем ближе к площади Белых чародеев, тем сильнее становится ощущение хаоса. Деревьев здесь уже нет. Всю зелень составляют низкие кусты да трава.
Неожиданно на узкой боковой аллее появляется тачка, которую толкает прикованный к ней человек, одетый в рубище. За тележкой следуют еще один малый в лохмотьях и женщина в белом, окутанная аурой хаоса, а позади них – двое Белых стражей.
Поравнявшись с кучей мусора, женщина делает жест, и с ее руки с шипением срывается огненная струя. Как только оставшийся от сора белесый пепел оседает на камни, человек в лохмотьях сметает его в совок и высыпает в тачку.
Мусорщики следуют дальше.
Теперь ясно, отчего улицы Фэрхэвена столь чисты, а вот метод очистки объясняет неприязнь Доррина к Белому Городу. За годы каждодневной уборки мусора с помощью энергии хаоса Фэрхэвен, безусловно, пропитался мельчайшей белой пылью, сохранившей печать хаоса.
– Похоже, тут растрачивают магию попусту, – тихонько бормочет Брид.
– А по-моему, это наказание для чародеев, – отзывается Кадара. – Причем наказали, кто бы сомневался, женщину.
– А нам никак не объехать эту площадь? – жалобно спрашивает Доррин, когда тележка уже скрывается из виду.
– Мне бы хотелось на нее посмотреть, – говорит Кадара.
– Я встречу вас на дальней стороне.
– А ни на что не нарвешься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186