Он не знал, как оценить возраст пещерной живописи, но интуитивно чувствовал – тысячелетия, а не столетия. Рисунки доказывали, что когда-то люди жили в других условиях, чем сейчас, думали иначе и делили планету с животными, которых больше нет. Лейн ощутил внезапный прилив возбуждения и подумал, что здесь, в этих рисунках, и заключается тот единственный материал, над которым можно работать всю жизнь. Он мог бы дополнить и расширить свои познания о мире, изучая прошлое, – образ жизни гораздо более естественный для ученого и более достойный, чем бегство на другую планету.А может, еще не поздно? – эта мысль, хотя и не вполне серьезная, будто усилила холод пещеры. Ученый вздрогнул и втянул голову в плечи. Как уже не раз в последнее время Лейн попытался проанализировать, так уж ли он обязан лететь на Верхний Мир.Логичное ли это действие – хладнокровный продуманный поступок ученого, или он следует долгу перед Джесаллой и детьми, которых она твердо решила завести, долгу подарить им другое будущее? Пока он не начал анализировать собственные мотивы, все казалось предельно ясным – либо лететь на Верхний Мир в объятия будущего, либо остаться на Мире и умереть вместе с прошлым.Но большинству людей решать не приходилось. Они поступят вполне по-человечески – откажутся, пока живы безропотно подчиняться или просто отвергнут саму мысль что над человечеством одержала верх слепая и безмозглая птерта.Собственно, перелет и не мог состояться без тех, кто оставался, чтобы обеспечить подъем небесных кораблей, охранять базу и поддерживать порядок после того, как отбудут король со свитой, – поддувателей, персонала птертовых наблюдательных постов, военных.Лейн знал, что жизнь на Мире не прекратится за одну ночь, возможно, пройдут годы и даже десятилетия, в течение которых население будет постепенно сокращаться, и, возможно, этот процесс приведет к тому, что сформируется стойкое неуязвимое малочисленное ядро, которое останется жить под землей в условиях невообразимых лишений. Лейн не желал участвовать в таком сценарии, но все-таки он понимал, что, если бы захотел, мог бы найти в его рамках свою нишу. Главное, он прожил бы свой век на родной планете, где его существование имело бы смысл.Но как же Джесалла? Она слишком верная жена и ни за что не полетит без него. Хотя с каждым днем они все больше отдалялись друг от друга, Джесалла строго соблюдала обеты, которые дала при бракосочетании. Лейн даже думал, что она до сих пор не призналась себе в том… Взгляд его быстро пробежал по древней панораме и остановился на изображении играющего ребенка. Мальчик сосредоточенно смотрел на игрушку, по-видимому, куклу, которую держал в одной руке. Другую руку он протянул в сторону, словно поглаживая домашнего любимца, но прямо у него под ладонью находился гладкий круг. Круг был бесцветный, он мог изображать большой мяч, воздушный шар или даже Верхний Мир – но Лейну почему-то показалось, что это птерта…Он поднял фонарь и подошел ближе. При более ярком освещении Лейн убедился, что круг бесцветен, в то время как другие объекты древние художники скрупулезно и тонко раскрасили. Отсюда следовало, что он ошибся, тем более раз дитя было спокойно и не боялось твари, которая всегда воспринималась как нечто ужасное.Кто-то вошел в пещеру и прервал размышления Лейна. Он нахмурился, в раздражении поднял фонарь и тут же непроизвольно отступил на шаг, увидев Леддравора. Принц проскреб мечом по стене в узком проходе, прошел в основной зал и с улыбкой скользнул взглядом по рисункам.– Добрый вечерний день, принц, – сказал Лейн, досадуя на непроизвольную дрожь в голосе. За время работы для ЭЭНК он много раз встречался с Леддравором и научился сохранять присутствие духа. Но там, в шумной атмосфере кабинетов, всегда находились и другие, а здесь, в пещере, Леддравор казался огромным, страшным, нечеловечески могучим и настолько чуждым Лейну, что вполне мог сойти с какой-нибудь сцены на этой тысячелетней стене.Перед тем как заговорить, Леддравор бегло осмотрел всю экспозицию.– Мне сказали, Маракайн, что здесь есть что-то примечательное. Меня что, ввели в заблуждение?– Я так не думаю, принц. – Лейн попытался овладеть своим голосом.– Не думаешь? Тогда ответь, что именно твой утонченный ум способен оценить, а мой нет?Лейн напряженно искал ответ, который бы сгладил неловкость и не задел принца.– У меня не было времени изучить рисунки, принц, но меня заинтересовало то, что они, очевидно, очень старые.– Насколько старые?– Возможно, три-четыре тысячи лет. Леддравор удивленно фыркнул.– Чушь! Ты что, хочешь сказать, что эти каракули намного старше самого Ро-Атабри?– Это всего лишь мое мнение, принц.– Ты ошибаешься. Краски слишком свежи. Эта пещера – подземное убежище. Во время одной из гражданских войн здесь прятались какие-нибудь инсургенты и… – Сделав паузу, Леддравор присмотрелся к рисунку, на котором двое мужчин изогнулись в сексуальной позиции. – И видишь, как они тут коротали время? Именно это тебя заинтриговало, Маракайн?– Нет, принц.– Ты когда-нибудь выходишь из себя?– Стараюсь этого не делать, принц.Леддравор снова фыркнул, глухо протопал по пещере и вернулся к Лейну.– Хорошо. Не трясись, Маракайн, я не собираюсь трогать тебя. Может быть, тебе интересно узнать, что я пришел сюда по просьбе отца. Он пронюхал об этой паучьей норе и хочет, чтобы рисунки тщательно скопировали. Сколько времени на это уйдет?Лейн оглядел стены.– Четверо хороших рисовальщиков управятся за день, принц.– Организуй это. – Леддравор уставился на Лейна с непроницаемым видом. – С какой стати кому-то надо знать, как выглядит эта чертова дыра?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96