– Класс! Я попросил у официанта шоколадное мороженое и кофе.– А этому джентльмену принесите счет, – добавил я.– С удовольствием, – сказал официант. Гобл посмотрел на него с презрением.Официант ушел. Я наклонился над столиком и тихо заговорил:– Ты самый большой лгун, которого я встретил за два дня, а я встречал редкие образчики. Я не думаю, что ты интересуешься Митчеллом. Я не думаю, что ты слыхал о нем или видел его, пока вчера тебе не пришла на ум идея отводить им глаза. Тебя послали шпионить за этой бабой, и я знаю, как устроить, чтобы за ней не шпионили. Если у тебя есть козыри за пазухой, живо клади их на стол. Завтра будет поздно.Он оттолкнул стул, встал, уронил смятую ассигнацию на стол и холодно посмотрел на меня.– Пасть широкая, а мозги узкие, – сказал он. – Прибереги свои мысли до четверга, когда приезжает мусоровозка. Ты все-таки ничего не понял, друг. Я думаю, и не поймешь.Он вышел, задиристо задрав башку.Я дотянулся до смятой ассигнации, которую Гобл бросил на стол. Как я и думал, это был доллар. Человек с шарабаном, выжимающим аж сорок пять миль в час под гору, наверняка привык питаться в обжорках, где ужин за 85 центов подают только во время кутежа в ночь на воскресенье после получки. Официант подошел и обрушил на меня счет Гобла. Я расплатился и оставил доллар Гобла на чай.– Этот парень – ваш близкий друг?– Ближе некуда, – сказал я.– Может, он бедный, – сказал официант великодушно. – Одна из достопримечательностей этого города – люди, которые здесь работают, но не могут позволить себе здесь жить.Когда я вышел, в кабаке было уже человек двадцать, и их голоса отскакивали, как мячики от низкого потолка. Глава 16 Въезд в гараж выглядел так же, как и накануне в четыре часа утра. Но теперь, спускаясь, я услышал звук текущей воды. В застекленной будке никого не было. Где-то кто-то мыл машину, но, наверное, не вахтер. Я подошел к двери, выходившей на площадку с лифтом, и открыл ее. в будке зазвучал сигнал. Я прикрыл дверь и отошел в сторону. Из-за угла вынырнул худой человек в длинном белом халате. На нем были очки. Кожа цвета остывшей овсянки, глаза – пустые и усталые. В его лице было что-то мексиканское, что-то индейское и что-то еще более экзотическое. Его черные волосы лежали плашмя на узком черепе.– Машину, сэр? Ваше имя, сэр?– Машина Митчелла здесь? Двухцветный «бьюик» с верхом.Он не сразу ответил. Его глаза поскучнели, видно, ему этот вопрос уже задавали.– Мистер Митчелл взял свою машину рано утром.– В котором часу?Его рука потянулась к карандашу, торчавшему из кармашка с вышитой пурпурной монограммой отеля. Он вытащил карандаш и посмотрел на него.– Почти в семь утра. Я ушел в семь.– Двенадцатичасовая смена? Сейчас как раз около семи.Он положил карандаш обратно в карман.– Мы работаем по восемь часов, по очереди.– Вчера вы работали с одиннадцати до семи.– Верно. – Он глядел через мое плечо в невидимую даль. – Мне пора уходить.Я достал из кармана пачку сигарет. Он покачал головой.– Мне разрешается курить только в конторе.– Или на заднем сиденье чужой тачки.Его правая рука согнулась, словно хватаясь за нож.– Как со снабжением? Курева хватает?Он уставился на меня.– Надо спросить, «какого курева»? – сказал я.Он не отвечал.– А я бы сказал тогда, что речь идет не о табаке, – продолжал я жизнерадостно, – а о чем-то с таким сладким запахом.Наши глаза встретились. Наконец он спросил тихо:– А ты продаешь?– Живо ты прочухался, если в семь утра был уже в фокусе. Я был уверен, что ты и к полудню не оклемаешься. У тебя, наверно, будильник в голове, как у Эдди Аркаро.– Эдди Аркаро? – повторил он. – Да, да, конферансье. У него будильник в голове? Да?– Так говорят.– Мы могли бы договориться, – сказал он глухо. – Почем товар?В будке опять зазвучал сигнал. Краем уха я уловил шум лифта. Дверь отворилась, и вошла парочка, которая держалась за ручки в вестибюле. Девушка была в вечернем туалете, а на пареньке был смокинг. Они стояли рядышком и выглядели как школьники, которых застукали за поцелуем. Вахтер посмотрел на них, вышел и подал машину – аккуратный новенький «крайслер» с откидным верхом. Паренек усадил девушку осторожно, как будто она уже была беременна.Вахтер придерживал дверцу. Паренек обошел машину, поблагодарил его и сел за руль.– Далеко ли отсюда до «Аквариума»? – спросил он робко.– Недалеко, сэр. – Вахтер объяснил им, как туда добраться.Паренек улыбнулся, поблагодарил его, сунул руку в карман и дал ему доллар.– Я всегда могу подать вашу машину к парадному подъезду, мистер Престон, только позвоните и скажите.– Спасибо, и так хорошо, – сказал паренек поспешно. Он осторожно поехал вверх по скату.– Молодожены, – сказал я. – Какие милые. Просто не хотят, чтобы на них пялились. Вахтер сонно смотрел на меня.– Но в нас нет ничего милого, – добавил я.– Если ты сыщик – покажи свои документы.– Думаешь, что я сыщик?– Я думаю, что ты любопытный сукин сын. – Что бы он ни говорил, тон его голоса не менялся, застыв на одной ноте.– Да, я такой, – согласился я, – и я правда частный сыщик. Прошлой ночью я следил за одним человеком и зашел сюда. Ты сидел в этом «паккарде». Я подошел и открыл дверь; так и перло дурью. Я мог бы угнать четыре «кадиллака», а ты бы и глазом не моргнул. Но это твое дело.– Назови цену, – сказал он. – О прошлой ночи не говорим.– Митчелл уехал сам? Он кивнул.– Без багажа?– С девятью чемоданами. Я помог ему погрузиться. Он выбыл окончательно.– Сверился с портье? Доволен?– У него был счет с собой. Оплачено и заштемпелевано.– Конечно. С таким количеством багажа ему должен был помочь коридорный.– Лифтер. Коридорные приходят в семь тридцать, а это было около часу ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43