— Пошли со мной. Если понадобится, сходишь потом за слесарем. Наверное, поблизости есть какой-нибудь…Они поднялись на четвертый этаж. Мегрэ снова позвонил. Вначале было тихо. Потом ему показалось, что в глубине квартиры кто-то задвигался. Он повторил:— Полиция!— Секундочку! — ответил им голос издалека.Секундочка продлилась не меньше трех минут. Неужели на то, чтобы накинуть халат, сунуть ноги в тапочки и даже, в крайнем случае, ополоснуть водой лицо, нужно целых три минуты?— Это вы, господин комиссар?— Да, это я. Мегрэ.Щелкнул отодвигаемый засов, заскрежетал ключ в замочной скважине.— Простите меня… Я, наверное, заставила вас долго ждать?Он подозрительно и настойчиво переспросил:— Что вы имеете в виду?Заметила ли она, что ляпнула глупость? Затем она пролепетала заспанным голосом, который, на взгляд комиссара, казался чересчур уж заспанным:— Не знаю… Я спала… Я приняла сильное снотворное, чтобы уснуть… Сквозь сон мне казалось, я слышала звонок…— Какой звонок?— Сама не пойму… Может быть, это мне просто снилось… Входите, пожалуйста… Сегодня утром я была не в состоянии поехать с вашим инспектором. У меня сидел врач…— Я знаю.Мегрэ закрыл за собой дверь, оставив агента на лестничной площадке, и принялся мрачно осматривать все вокруг.На Матильде был все тот же голубой халат, который он видел накануне вечером. Она сказала:— Вы мне позволите пойти прилечь?— Прошу вас…В столовой на столе все еще стояла чашка из-под кофе с молоком, лежали хлеб и масло, видимо, остатки завтрака Евы. В своей неприбранной комнате мадам Голдфингер с болезненным стоном опустилась на постель.Что тут было не так? Он обратил внимание, что женщина улеглась прямо в халате. Это, конечно, могло быть вызвано стыдливостью.— Вы долго простояли на площадке?..— Нет…— А по телефону не звонили?— Нет…— Странно… Мне снился какой-то настойчивый телефонный звонок…— В самом деле?Отлично. Теперь он понял, что его поразило. У этой женщины, которая утверждала, что только что едва пробудилась от глубокого сна, и не просто сна, а от вызванного снотворным наркотического забытья, у этой женщины, которая, по словам ее врача, всего три часа назад пребывала в состоянии нервного расстройства, волосы были уложены в аккуратную прическу, как если бы она собиралась в гости.Было и еще кое-что. Чулок. Шелковый чулок, чуть выглядывавший из-под простыни. Допустить, что он торчал там со вчерашнего вечера? Мегрэ уронил трубку и наклонился ее поднять, что позволило ему удостовериться, что под кроватью второго чулка не было.— У вас есть для меня новости?— Самое большее, что я могу, это задать вам еще несколько вопросов… Минутку… Где ваша пудра?— Какая пудра?— Рисовая.Ее лицо покрывал свежий слой пудры, но в комнате комиссар не видел ничего похожего на коробку с пудрой.— На столике в туалетной комнате… Вы об этом говорите из-за того, что я заставила вас ждать? Клянусь вам, когда я услышала звонок, то совершенно машинально слегка привела себя в порядок…Мегрэ так хотелось буркнуть: «Неправда!» Но вслух он сказал:— Ваш муж застраховал свою жизнь?— Он оформил страховку на триста тысяч франков в тот год, когда мы поженились. Позже он оформил еще одну, чтобы довести общую сумму до миллиона…— Давно он это сделал?— Полисы лежат в секретере, у вас за спиной… Откройте его… Он не заперт. Полисы в левом ящике.Два полиса одной и той же компании. Первый составлен восемь лет назад. Мегрэ сейчас же перевернул страницу, отыскивая статью, в наличии которой почти не сомневался.«В случае самоубийства…»Лишь несколько компаний выплачивают страховку в результате гибели от самоубийства. Именно так обстояло дело и в данном случае, правда, с одной оговоркой: деньги могли быть выплачены, если самоубийство совершится не раньше, чем через год после подписания полиса. — Второй страховой документ, на сумму в семьсот тысяч франков, содержал аналогичную статью. Мегрэ сразу взглянул на последнюю страницу, где стояла дата. Полис был подписан ровно тринадцать месяцев тому назад.— А ведь дела у вашего мужа в ту пору шли далеко не блестяще…— Знаю… Я не хотела, чтобы он оформлял страховку на такую крупную сумму, но он был убежден, что серьезно болен, и рассчитывал таким образом обеспечить меня…— Я смотрю, все взносы уплачены в срок. Наверное, это давалось ему нелегко…В дверь позвонили. Мадам Голдфингер изобразила вялый жест, словно намереваясь подняться, но комиссар уже шел открывать. И очутился нос к носу с Лоньоном, у которого мгновенно кровь отлила от лица, а губы, дрожащие, словно у готового расплакаться ребенка, залепетали:— Извините, пожалуйста…— Напротив, это вы меня извините… Заходите, старина…Мегрэ все еще держал в руках полисы. Инспектор ткнул в них пальцем:— Мне не стоило приходить… Я ведь шел сюда как раз за этим…— В таком случае вместе и уйдем.— Раз вы сами пришли, мне, наверное, здесь больше делать нечего. Лучше мне пойти домой… И жена как раз приболела…В довершение всех несчастий Лоньона, ему попалась на редкость сварливая жена, которая через день изображала из себя больную, так что по вечерам инспектору приходилось еще и заниматься домашним хозяйством.— Уходим вместе, старина… Вот только шляпу свою заберу…Мегрэ чувствовал себя смущенным и готовым бормотать извинения. Он злился на себя за то, что обидел этого бедолагу, преисполненного лучших побуждений. Кто-то поднимался по лестнице им навстречу. Это возвращалась Ева. Бросив на них холодный взгляд, она, конечно, заметила и полисы у них в руках. Сухо кивнула и пошла дальше.— Идем, Лоньон. Думаю, здесь мы больше пока ничего не узнаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13