Вы с Медором ни на секунду не выпускайте из поля зрения золотого ублюдка. При малейшем ослаблении его психокинеза вы совместными усилиями ударите по нему с воздуха. Даже если мы все сложим головы, по крайней мере честь расы останется незапятнанной».
«Да спасет тебя Тэ, милый мой дурак! Ты знаешь, что я думаю об этой чести».
«Знаю. Но все равно ты будешь слушаться меня, так что заткнись».
– Стратег, – сказал Куллукет Эйкену, – я нашел подходящее чудище.
– За мной! – вскричал Сиятельный.
Кавалькада, словно фейерверк, полетела к лунной воде.
– Он на поверхности, Кулл?
– Да, отдыхает. Но держится настороже. Лучше всем, кроме Его Фирвулагова Величества, оставаться невидимыми…
Тринадцать охотников мгновенно испарились, и только Шарн на своем иноходце сверкал, будто огромный метеор, удерживаемый в воздухе психокинезом Эйкена Драма.
Мозг Шарна пронзила телепатическая мысль шута:
«Спускайся один. Вперед, и удачи тебе! Сланшл, пупсик!»
Шарн выхватил меч. У самой воды он натянул поводья и заскользил по направлению к неясно маячившей на пенных волнах глыбе. Шея плезиозавра была опущена; он вытянулся на воде наподобие изогнутой геометрической фигуры и чуть помахивал хвостом, огромный, почти как кашалоты Антверпенского моря или та влюбленная пара, которую охотники видели на болотах.
Шарн приближался сзади, надеясь захватить зверя врасплох, если его зрение, по счастью, окажется слабым, толстая резиновая шкура не почувствует вибраций воздуха, а ветер не изменится и не донесет до него запах.
Теперь плезиозавр шевелил не только хвостом, ной плавниками – так же медленно. Сверкающий воитель занес хрустальный меч и выжидал момент, когда шея чудовища окажется в наиболее благоприятном положении для нанесения удара.
Ветер вдруг изменился, и зверь учуял запах. Шпоры Шарна вдавились в круглые бока иноходца, и тот прыгнул вперед. Плезиозавр поднял из воды исполинскую шею, взметнув тучу брызг, и обратил к Шарну раскрытую пасть. Шарн вновь со всей силы послал иноходца, и тот ударился в дикий галоп буквально в метре от бушующих волн, а следом за ним неслась устрашающая голова.
Шарн в ужасе почувствовал, как левую лодыжку в стеклянном доспехе свело судорогой. Иноходец резко остановился, и оба – всадник и скакун – в унисон взревели. Но даже в такой критический момент король не забыл о правилах охоты. Вместо того чтобы испепелить хищника умственным разрядом, он неловко полоснул по длинной шее мечом. Челюсти разжались, иноходец всхрапнул и отлетел подальше от добычи, пользуясь тем, что наездник ослабил вожжи. Шарн послал скакуна вверх, и тот послушно отозвался – поскакал по воздуху, будто по ровной степи. Шарн развернулся и снова ринулся вниз. В мозгу копилась жгучая ярость. Первобытный узурпатор все подстроил! Зная хитрость и силу плезиозавра, они с палачом Дознавателем нарочно заманили гостей в его владения. И теперь ждут, когда он станет жертвой хищника.
Монстр настигал его молниеносными скачками, изрыгая пену, извиваясь, точно кошмарный питон. Искривленные клыки в сравнительно небольшой пасти были острее бритвы, и по меньшей мере один из них уже пробил брешь в его броне, так как в левом колене он ощущал… нет, не боль, а какое-то подергивание.
«Ты сдюжишь, не так ли?»
Снова устремляясь вниз, король выкрикнул древнее боевое проклятие маленького народа, оставшееся от далекого предка, что сражался с Сиятельным Луганном у Могилы Корабля и проиграл свой славный Меч.
– Илахайл! – взревел Шарн Мес. – Илахайл тану! Илахайл Эйкену Драму!
Плезиозавр преследовал его по точно выверенной траектории; Шарн понимал: если промахнется на этот раз, ему уже не будет пощады.
– Илахайл! – опять крикнул он и ударил.
Голова чудовища слетела в море.
Высоко в небе Летучая Охота вспыхнула многоцветными огнями и завертелась подобно ангельскому хороводу. Шарн нацепил на меч плавающую голову и что было сил подбросил ее вверх.
Зубы в разинутой пасти сверкнули зловещим зеленоватым огнем.
– Этот трофей, – воскликнул монарх фирвулагов, – тебе, Эйкен Драм!

12

На рассвете последнего дня апреля началась прелюдия Великой Любви в стане фирвулагов.
Из лагеря на Золотом поле двинулись в город тысячи разряженных коротышек. Женихи и невесты были в перевитых лентами венках из вербены и одуванчика – они более всего напоминали травы, служившие символами плодовитости на родном пропащем Дуате. Матроны несли подарки, завернутые в вышитое полотно, а их мужья играли на трубах, гобоях, свирелях, цимбалах, тамтамах и шестнадцати разновидностях барабанов. За сводным оркестром шествовали толпы детишек в юбочках и шапочках из зеленой листвы, с корзинками, полными крашеных яиц, и с разными трещотками и хлопушками.
Шумная процессия взошла на подвесной мост перед воротами Нионели, где ее встретил отряд всадников, возглавляемый Суголлом. Иллюзорное тело и белые одежды владыки ревунов поражали своим великолепием. Он тепло приветствовал соплеменников и пригласил следовать за ним навстречу Маю. На канатах моста трепетали радужные знамена и гирлянды зелени.
Возрожденный город радушно распахнул врата. Трудолюбивые переселенцы начистили ярью-медянкой все крыши, и они сверкали на солнце, как золотые купола. Золотом сияли и стены домов, и посыпанные песком улицы, и огромная площадь, где должна была проходить торжественная церемония. Фонтаны, фонарные столбы, уличные скамейки тоже блестели свежей позолотой. Обвитые зеленым серпантином пилястры нового павильона для высокопоставленных особ поддерживали навес из золотой парчи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138