– Когда мы сообщили мадам Адельгейд обо всем, что вы нам рассказали, она захотела встретиться здесь с вами. В этом прелестном местечке!
Шукк схватился за голову.
– Боже мой!.. – простонал он.
Доктор тоже высунул свой клюв из машины.
– Молись, Шукк! – сказал он и дважды нажал на сигнал.
Машина полковника рванулась вперед и вскоре исчезла за деревьями.
За спиной Шукка послышались шаги. Оглянулся: два неряшливо одетых человека, не скрываясь, подходили к нему. В их руках были автоматы, а лица исключали всякую возможность каких бы то ни было переговоров. Шукк еще не успел их рассмотреть, как короткие автоматные очереди настигли его.

Машина полковника выехала на шоссе, чтобы забрать оставленных там людей. Звук выстрела донесся и сюда, сухой и короткий треск.
– Аминь! – прокаркал доктор.
Тревога
На часах было пять, когда Коллинз встал из-за своего стола. Хансен захлопнул последнюю папку. Они вдвоем пересмотрели все документы, находившиеся в сейфе, чтобы установить, не стащил ли Шукк чего-нибудь перед своим разоблачением. Но проверка показала, что опасения были напрасны. Коллинз потянулся так, что хрустнули суставы. Отдернул штору и открыл форточку. Солнечное ясное утро хлынуло в комнату потоками света. Неожиданно майор вспомнил Франтишка. Результат проверки документов примирил его со всем миром. Коллинз, достал бутылку виски и налил полные бокалы себе и Хансену.
– Пейте, – сказал он. – Вы это заработали… Не хотелось бы вас спрашивать, вы, кажется, слабы в коленках, когда речь касается гуманизма. Но все-таки, что нам делать с Франтишком?
Хансен пожал плечами.
– Право, не знаю… Конечно, его нужно было бы примерно наказать. Но, с другой стороны, это преданная душа, и у нас он довольно долго… Ну, а как шофер или садовник Франтишек безукоризнен.
– Ладно, тащите парня сюда, – усмехнулся майор. – Так и быть, смилостивимся…
Хансен засмеялся и вышел из кабинета. Майор отхлебнул виски и сразу же вспомнил Лиз. Черт возьми, да он ведет себя совсем как монах! И когда еще подвернется возможность развлечься как следует?
Хансен приволок растерянного, побледневшего Франтишка. Коллинз сделал знак, чтобы Франтишек не входил в кабинет.
– На этот раз я тебя решил не выгонять, – сказал он. – Благодари мистера Хансена.
Майор вдруг рванулся к Франтишку и заревел на него во весь голос:
– И если еще раз кто-нибудь заберется в наш сад, кто бы ни был – собака, слон или прима-балерина столичного балета! Что ты сделаешь?
Франтишек вытянул дрожащие руки по швам.
– Буду стрелять, господин майор!
– Слава богу! – проворчал Коллинз. – Хотелось бы верить… Кру-гом!
Франтишек моментально исчез. Коллинз отхлебнул виски, обронил:
– Парень у нас не состарится… – Опустил стакан и неожиданно громко заявил Хансену: – Но и вы, Хансен. Если еще что-нибудь вам покажется подозрительным и вы через десять минут мне об этом не доложите… Это я говорю вам, как мужчина мужчине. Надеюсь, что вы понимаете?…
Он уже хотел поднести бокал к губам, как вдруг в комнате Пегги заработал телеграфный аппарат. Телеграммы, как правило, принимала сама Пегги, но было еще слишком рано и в ее комнате никого не было. Коллинз поставил бокал на стол.
– Идемте, Хансен…
Коллинз подхватил выбегающую из аппарата ленту и начал читать. Глаза его сузились, но голос казался равнодушным.
– Ускорить подготовку операции по правительственному телеграфу… Значит, совсем скоро…
– О’кэй! – ответил Хансен и сделал большой глоток из своего стакана. Его взгляд упал на стенной календарь. Он подошел к нему и оторвал листок. Сегодня было 29 июня, пятница…
К величайшему облегчению, Коллинз отпустил Хансена на весь день. Сам Коллинз в предчувствии наступающих событий хотел провести этот утренний час в приятной близости к своему бару, оборудованному прямо в кабинете. А когда Хансен вновь вошел в кабинет, чтобы в соответствии с правилами доложить о своем отбытии в город, глаза майора уже блестели.
В передней комнате возилась Пегги. Хансен некоторое время наблюдал, как она орудует губным карандашом.
– Что-нибудь новенькое пришло? – спросил он. – По телеграфу?
– Пока нет, – ответила Пегги.
– Я вам не нужен?
– Идите, идите…
– Хорошо, Пегги…
Хансен вышел на улицу и направился к центру города. Незаметно для самого себя прибавил шагу. «А что, если Коллинз, – пронеслось в голове, – вопреки всем доверительным беседам приставил ко мне какую-нибудь глазастую тень?» Хансен даже остановился. Но нет, за ним никто не следит.
Впервые за много пасмурных дней распогодилось. Дома тонули в мягком золотистом мареве. Рынок, мимо которого он проходил, поразил его оглушительно яркими красками цветов и зелени.
Известие
Еще издали Хансен заметил девушку, с которой он познакомился у отметки 55,5 на нюрнбергской дороге. Она сидела за дальним столиком на открытой веранде. Сердце Хансена забилось учащенно. Это было неожиданное для него чувство, чувство юноши, спешащего на тайное свидание. Он ничего не знал об этой девушке, кроме того, что она прислана ему в помощь. Еще одно доказательство важности его задания.
Много позже он узнал, что ее отец, известный немецкий ученый, страстно выступил против атомного и водородного оружия, был изгнан из университета и, затравленный ученой чернью, вынужден был покончить с собой. Элла – так звали девушку – продолжала учиться, у нее хватило ума и проницательности, чтобы понять тайные пружины политической интриги, окончившейся так трагически. Она увидела и узнала тех, кто был противниками ее отца, и без колебаний включилась в борьбу, выбрав самый опасный участок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37