Я смотрел на него без всякой жалости и видел только то, чем я мог
воспользоваться, если только он перестанет всхлипывать. Его жизнь в моих
руках, не так ли? Так пусть он ее заработает.
Я отвел его к перилам. Мне не хотелось пользоваться своей Силой, но
здесь ее требовалось немного. Я слегка загипнотизировал Лайо. Всхлипывания
прекратились, и я почувствовал, как его мозг трепещет под натиском моего.
Я тихо заговорил с ним.
Я знал, что Бэйлгар и солдаты стоят рядом, таращась на нас и не
понимая, что я затеял, но полагая, что это какой-нибудь колдовской прием,
хранили молчание.
Лайо ушел с корабля и из порта, направляясь на запад. Я был убежден,
что на пристани за мной наблюдали. Его проводят до места, поскольку он
идет от меня. Я думал, что его не убьют, так как Лайо был не масрийцем, а
симейзом, человеком из родственного хессекам народа.
Он скажет им, что их мессия после борьбы с собой покорился их воле,
своей судьбе и поведет их.
Шайтхун-Кем, Бог, ставший видимым.
Бэйлгар повернул ко мне свое лицо, покрытое грубым красным загаром,
уже не такое добродушное. До этого он только слышал о моих намерениях.
- Дело сделано? Ну что ж, ты знаешь, что затеял. Как они дадут тебе
знать, когда будут готовы?
- Лайо скажет им, что я обитаю в Цитадели. Он должен сказать, что я
пользуюсь дружбой с Соремом, чтобы защитить себя, усыпить подозрения
масрийцев и выяснить силу и слабость вашей армии. Хессеки знают, что я
спас Сорему жизнь, а остальное само собой разумеется. Если хессеки будут
иметь доступ ко мне в Цитадель, они дадут мне знать.
Бэйлгар взглянул на своих солдат и снова на меня.
- Я рад, Вазкор, что вы не имеете желания быть мессией Бит-Хесси. Я
полагаю, что нет. Ну, теперь я могу спокойно спать по ночам.
- Я много чего хочу, - сказал я ему, - но не этого.
Предполагаю, что мой взгляд и голос были убедительны. Он мне поверил.


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. МАЛИНОВЫЙ ДВОРЕЦ

1
Выбравшись из трясины, я нашел в Цитадели здоровую атмосферу. Две
квадратные мили, облицованные бронзой внешних укреплений, охраняемые
часовыми в красно-белой форме джердов, были как спящий щит против
хессеков. И хотя я даже самому себе не признавался, как боюсь хессеков и
того, что они со мной сделали, превратив меня в бессильное неуклюжее
животное, редкий ночной час проходил без сновидений, напоминавших об этом.
Обнаружив паутину в нише стены Двора секир, я обрушился на ничем не
провинившегося паука и его липкое кружево, как ребенок, съежившись от
страха и злости.
Прошли еще два дня - десятый и одиннадцатый день моего пребывания в
этой стране (лишь одиннадцать дней, а сколько всего случилось!). К этому
времени мы как могли тщательно разработали предварительный план. На столе
кедрового дерева были развернуты старые карты с тысячами улиц и дорог
Бар-Айбитни: они вели от ворот, выходящих на болото на западе, к старому
укрепленному обрыву у моря на севере, за виноградники на востоке и в
разворачивающиеся на юге пригороды. Кампания была разработана как план
военных действий еще до того, как мы точно узнали, по каким дорогам пойдут
хессекские оборванцы. Бэйлгар, жуя изюм, предложил пустить этих крыс всех
по одной дороге, чтобы было легче их уничтожить; Денейдс и Дашем
потребовали еще одну засаду в другом месте; а Ашторт, командир пятого
джерда, подал резкий голос в защиту моего мнения: если пожертвовать крысам
небольшую часть города, потом наверняка город будет чрезвычайно благодарен
спасителям, а спасение, пришедшее слишком скоро, может и не восприниматься
как спасение. Против этого возражал Сором. Я ошибся, определяя размеры его
амбиций, так как его честная натура и сострадание, в котором он был
воспитан, не допускали возможность такой ситуации. Он сказал, что не
желает видеть резню и насилие на улицах. И все это время он, как настоящий
гедонист, пользовался возможностью лишний раз взглянуть на
девушку-музыкантшу с гиацинтовыми локонами, распущенными по лютне, на
которой она наигрывала, сидя в углу комнаты. В Цитадели было несколько
женщин. Это были свободные женщины и с ними хорошо обращались, хотя,
думаю, по ночам они редко бывали одиноки. Я не видел мальчиков для любви,
но, подобно большинству армий, в этой были Свои традиции в таком деле.
Я, глупец, очень нервничал, ожидая сигнала с болота сразу после того,
как послал туда Лайо, но до сих пор еще ничего не было известно. Мы
слышали только, что Баснурмон перестал разыскивать меня, и решили, что он
догадался, где я могу быть. К концу третьего дня моего пребывания в
крепости мы получили подтверждение этому.
Мы с Соремом находились на дорожке в милю длиной для скаковых
лошадей. Здесь я, забыв свои протесты, ездил верхом на белом коне; мы оба
тренировались на паре молодых лошадей, чтобы провести время и снять
напряжение. Кроме раза или двух в Эшкореке, мне не приходилось скакать на
столь прекрасной лошади. Это была чистокровная лошадь, белая, одна из
Стрел Масримаса, стройная и холеная, как огромная беговая собака, цвета
снега под солнцем, с хвостом-фонтаном, как распушенная шелковая веревка.
Она несла меня, будучи хорошо выезженной, но для глупца она бы не подошла.
Я чувствовал, как кобыла ждет, не ошибусь ли я, не дам ли ей неправильной
команды, но, обнаружив, что я могу командовать ею и в то же время
оставаться вежливым, она одобрила меня, как одобрила бы женщина, - они
были одного темперамента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125