Не-ет, козел, не пройдет. Нет, и ещё раз нет.
Парень говорил охотно, доброжелательно, совсем вроде бы не замечая, что Котька уже посинел, и дух из него, будто из проткнутого воздушного шарика, совсем вышел. Но Котька был ещё живой. Да и не мог он сдохнуть от двух уколов узкого шилоподобного ножа.
Через несколько секунд длинное безжалостное лезвие в третий раз проткнуло Котьку Мальгина, он вцепился рукою в деревянный выступ, пытаясь удержаться на ногах, но сил уже не было. Котька почувствовал, что тело его, сделавшееся вялым, чужим, перестает слушаться, засипел, не видя ничего - ни света белого, ни гостей своих страшных, ни уютной дачной веранды, построенной по образу и подобию богатых дач, которых в поселке было уже немало, ни самого себя...
В это время его голову перехватила безжалостная жесткая рука, рванула за волосы, и Котька, не в силах вырваться, прогнулся всем телом. Обнажилась нежная, в голубых жилках совсем ещё мальчишеская шея, и парень тихо и ловко, - видать, освоил это мастерство до тонкостей - провел по ней финкой.
Лезвие у финки было таким, что можно было бриться, - Котька, ещё живой, этой боли, последней в жизни, гибельной, не почувствовал, просто ему показалось, что дышать теперь он может не носом, а горлом. Вместе с кровью из перерезанной глотки выплеснулось содержимое стаканчика с заморским супом, и парень гадливо отступил от Котьки.
Вытер о Котькину рубаху финку, спросил спокойно:
- Ну, что?
- Через пару минут будет готов.
- Добавлять не надо?
- Да ты что? Он уже отходит.
А Котька все продолжал держаться рукой за деревянный выступ, сипел мучительно, напрягая остатки сознания, соображал: что же такое с ним происходит?
Вообще-то сказали бы ему, чтобы не трогал дачу такую-то - он бы и не трогал. Котька Мальгин - свой человек в криминальном мире, он дисциплину знает. Интересно, чью же дачу он так неосторожно почистил? Может, Сергея Алексеевича? Котька захрипел, рука, которой он цеплялся за выступ, окончательно ослабла, он попробовал ногтями впиться в дерево, но не получилось, и Котька спиной полетел в пропасть.
Летел он недолго, со всего маху хлопнулся лопатками, хребтом, слабым своим затылком об пол, завозил по доскам руками, стараясь за что-нибудь зацепиться и перевернуться на живот...
- Все, отчаливаем! - сказал один из них. - Готов!
Но Котька ещё был жив, он плыл по страшному красному туману неведомо куда, ему было страшно, хотелось, чтобы туман скорее кончился, но туман все густел, густел, густел...
Четыре года после этого дачи в поселке никто не трогал, а вот в этом году пару дач все же обчистили.
Но, говорят, это сделали не местные, а гастролеры из Рязанской области - слишком уж неуверенно, вслепую действовали. Наверное, так оно и было - ограбления больше не повторялись.
ГИДРО И ПАНКРАТОВ
Тамица - село небольшое, уютно расположенное, с говорливой речкой, вода в которой в любую, даже в самую жаркую летнюю пору, когда по земле невозможно ступать босиком, бывает обжигающе холодна; речку эту не всегда могут одолеть и тридцатиградусные морозы - она, ломая лед, проворно скатывается в угрюмое бурчливое море и растворяется в нем. Случается, что уже в море в тонкие, с частой ячеей сети попадают плоские юркие миноги, скатившиеся в морскую бездонь вместе с речной водой, и рыбаки, путая миног со змеями, брезгливо выколупывают их из ячеи палками либо, ухватив пассатижами за голову, выдергивают из затяжки и швыряют в воду.
Гидро (а если точнее, то Генрих Иванович Сидоркин) был лучшим специалистом в Тамице по части вытаскивания жирных извилистых миног из сеток. Он уважал пассатижи, и вообще считал, что рыбак без пассатижей - не рыбак. Пассатижами можно и проволоку на оборвавшейся рюже закрутить, и запутавшийся стальной поводок перекусить, и грохнуть ими по голове какой-нибудь семидесятилетней зубастой щуки, и червонец из кармана зазевавшегося бригадира дяди Лени Потапова вытянуть.
Очень Гидро это дело любил - тягать нехитрым инструментом деньги из бригадирского кармана (конечно, когда они там были), и в этом деле здорово преуспел. Работал он мастерски, бригадир ни разу не почувствовал, как Гидро забирается ему в карман; водка, купленная на добытые таким способом деньги, бывает очень вкусная, куда вкуснее других водок, особенно если её охладить в воде студеной речки Тамицы. В таком разе любой, даже самый горький, самый гадкий "сучок" будет вкусным, сладким и, главное, как утверждает Гидро, "пользительным": вода реки Тамицы оказывает на всякий без исключения напиток, даже на денатурат с соляркой, облагораживающее воздействие.
У Гидро был приятель Панкратов - такой же, как и Гидро, рыбак, член бригады прибрежного лова колхоза имени Ленина (на севере не пошли на новомодные введения, на всякие ООО, ТОО, АО, АОЗТ: как были там раньше колхозы, так колхозами и остались, и названия у них не изменились, да и к чему менять того же Ленина, когда он ничего плохого Гидро не сделал, и на кого менять - на Брежнева?) Онежского района Архангельской области, человек шебутной, громкоголосый и здорово пьющий. Впрочем, у него было ещё одно "здорово" - он любил рыбу.
На Севере рыбу любят все, даже телята и овцы. Овцы, например, хряпают сырую беломорскую селедку за милую душу, будто траву, иногда даже траву не едят - требуют селедки, коровы пьют рыбное пойло, о поросятах же и говорить не приходится - эти трескают все подряд, от мойвы и ершей до кальмаров с медузами.
А чтобы мясо не пахло рыбой, овцам за два месяца до операции "чик-чик", как Гидро называл забой животных, перестают давать рыбу, кормят только травой, и из крови за это время выветривается не только рыбный дух, но даже и воспоминания о рыбе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113