Сильви не спускала глаз с Жакоба, чтобы не пропустить момент, когда он станет обмениваться с принцессой многозначительными взглядами, однако ни в чем подобном Жакоб замечен не был. Пожалуй, принцесса уделяла Сильви гораздо больше внимания, чем Жакобу. Сначала Сильви была этим озадачена, но постепенно оттаяла и окончательно решила, что, кроме старой дружбы, Матильду и Жакоба уже ничего не связывает.
С не меньшим подозрением Сильви взирала и на то, как Жакоб любовно возится с маленькой Фиалкой. Малютка была подозрительно похожа на Жардина, и эта мысль не давала Сильви покоя. Но Матильда рассеяла и это подозрение. После обеда Жакоб подбрасывал девочку в воздух, а та радостно верещала. Глядя на них, принцесса весело рассмеялась и громко сказала:
– Вы только посмотрите на эту парочку. Прямо папаша с дочкой! – Она обернулась к Сильви. – Пора бы и вам сделать Жакобу подобный подарок.
После этих слов Сильви решила, что ее догадки беспочвенны.
Сидя на террасе и глядя, как Жакоб бегает по лужайке за малюткой, Сильви ощутила смутное беспокойство. Возможно, принцесса права. Может быть, подарить Жакобу дочку – ведь дарила же она ему подарки в первые дни их знакомства? Сильви взглянула на кольцо с изумрудом. Она специально надела его перед поездкой в Нейи.
Принцесса украдкой взглянула на свою гостью и внутренне вздохнула с облегчением. Все это время у нее было чувство, словно она ходит по канату и может в любой момент сорваться. С того самого вечера, когда Жакоб в первый раз приехал в Нейи, чтобы увидеть свою маленькую дочь, Матильда поняла: если она хочет, чтобы Жакоб был частью их жизни, необходимо наладить отношения с Сильви.
Она и не думала, что интерес Жардина к Фиалке окажется так велик. Это одновременно радовало ее и тревожило. Жакоб не отходил от ребенка ни на минуту, выражение лица у него было самое восторженное. После того, как девочку уложили спать, Жардин потребовал, чтобы принцесса в мельчайших деталях рассказала ему о коротенькой жизни его дочери. Жардин собирался приехать в Нейи снова и завтра, и во все последующие дни.
– Но как же Сильви? – спросила тогда принцесса. – Она станет беспокоиться, ревновать.
Жакоб стиснул кулаки и пожал плечами.
– Ну ладно, завтра ты можешь приехать. Но после этого без Сильви тебе лучше здесь не появляться, – решила Матильда.
Она отлично знала по прежним встречам, что Сильви – существо непредсказуемое. Эгоистична, порывиста, вполне способна закатить шумный скандал, объявить перед всеми, что Жакоб и Матильда – любовники. Да и по лицу Жардина было видно, что его отношения с Сильви оставляют желать лучшего.
Кроме того, принцесса боялась проводить слишком много времени с Жакобом на стороне – ее бедное сердце все еще пребывало в смятении. Тогда Матильда решила добиться, чтобы Сильви стала ее близкой подругой. Другого способа избежать несчастья она не видела. И вот, кажется, задача выполнена – или почти выполнена. Оставалось сделать еще один, последний шаг.
Хотя намерения принцессы были вполне благородны, она составила план кампании с таким стратегическим искусством, что ему позавидовал бы сам Наполеон. Не случайно великий император был одним из предков Матильды. Выдержав паузу, принцесса сказала:
– Знаете, Сильви, у меня есть кое-что для вас. Пока остальные заняты своим футболом, давайте поднимемся ко мне в комнату.
Сильви последовала за принцессой, ступавшей величавой поступью. Весь дом был заставлен тяжелой позолоченной мебелью, и в этом окружении Сильви чувствовала себя жалкой, нескладной девчонкой. Она взяла себя в руки, лишь когда обе женщины поднялись по широкой, устланной синим ковром лестнице на второй этаж. Принцесса пригласила гостью в свой будуар. Там она открыла изящный инкрустированный сундучок и извлекла из него шкатулку, обтянутую красным бархатом.
– Я получила это после смерти отца, – сказала Матильда. – Как мне говорили, это герб рода вашей матери. Давно собиралась вам его подарить.
Сильви открыла шкатулку и увидела тяжелую золотую цепь с медалью, на которой был изображен герб: единорог и диковинная птица, похожая на феникса. Проведя по гербу пальцем, Сильви вспомнила, как мать в детстве рассказывала ей про очищение огнем и начало новой жизни. Дрожащими руками Сильви взяла в руки цепь и надела ее себе на шею. Груз оказался тяжелым, словно корабельный якорь.
– Спасибо вам, – тихо промолвила Сильви.
Принцесса взглянула на молодую женщину печальными глазами.
– Я знала вашу мать, Сильви. Вы немного похожи на нее – она тоже была необычайно хороша собой.
Сильви внутренне съежилась. Губы у нее задрожали, и она каким-то странным, обиженным голосом вдруг сказала:
– Она услала меня из дома. Не хотела, чтобы я с ней жила.
Принцесса помолчала, потом негромко заметила:
– Ваша мать родила вас в очень юном возрасте. Возможно, ей было не очень просто вас воспитывать, но я знаю, что она вас любила.
– Нет, она меня услала, – упрямо повторила Сильви. – Выгнала меня из дома, чтобы я не могла помириться с папой. Она нервно теребила пальцами висевший на шее герб. Этот жест напомнил ей давнее прошлое.
Тогда у нее на шее тоже висела цепочка, но не с гербом, а со старинным золотым крестиком. Сильви стояла у дверей родительской спальни в одной ночной рубашке, вцепившись в этот крестик пальцами. Мать давно уже уложила ее спать, но среди ночи девочке приснился кошмар, она прибежала к родителям, но мать велела ей отправляться обратно. И вот Сильви стояла за дверью, слушая, как сердитый баритон отца сливается с жалобным материнским контральто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111