«у-у».
— Зачем ты мне это рассказываешь? — спросила Фенналис, помедлив.
Виндилис обернулась.
— А ты не понимаешь? Мне нужен твой совет, твоя помощь. Ради Иса и его богов.
Фенналис отложила хлеб, который мяла в руках, и взяла вино.
— Ты хочешь иметь влияние на Граллона вопреки своим убеждениям.
— Да. Хочу. Мы все к этому стремимся. — Виндилис снова зашагала по комнате.
— Подумай, — сказала она, — из-за того, что ему все удается, он обретает все больший вес. Теперь он поставил последнюю печать на своем царствовании, убив претендента на трон. Это рассеет последние опасения людей, что он, возможно, еще не выполнил свой долг перед богами. Он молод, силен, ловок, и в будущем наверняка справится с любым соперником.
— Но он римлянин!
— А как же император Максим, который послал его нам?
— Граллон объяснил, что не позволит Максиму войти в город, — сказала Фенналис.
— Он так говорит, но на самом деле считает иначе. Но сможет ли он, сможет ли Ис удержать римлян без помощи наших богов? И, невзирая на исход битвы, я не верю, что он с ними дружен. Он собирается строить храм своему Убийце Быка. Что должен чувствовать Таранис, видя, что его жрец и реальное воплощение божества поклоняется Митре?
— Я даже не знаю…
Виндилис, словно охотник, завидевший раненую добычу, настойчиво продолжала:
— Что произойдет, что он сделает, когда появится следующее знамение? Тебе никогда не приходилось не спать по ночам? Тебе, которой он пренебрег из-за того, что ты мать Ланарвилис? Квинипилис осталось жить лишь несколько лет, а может, и часов. Кто из весталок выберет таких богов?
— Найдутся такие.
— Какая ты наивная! — Виндилис сжала губы. — Лично я сомневаюсь, что они ему помогут. Мне кажется, они подарят ему дочь одной из нас. И не твою Амаир, потому что у них есть Мирейн и Бойа от Ланарвилис. Или… Скоро печальная слабоумная Одрис, дочь Иннилис, станет невестой, а немного спустя — и Семурамат, дочь Бодилис, или моя Руна. Боги смеются над нами. Верно, Фенналис? Ты уже слишком стара. Да и любая из нас может неожиданно умереть. И что тогда?
Мир между Граллоном и богами невозможен так же, как между Римом и Исом, и вскоре это будет проверено. Мы, галликены, должны быть готовы ко всему, чтобы показать, на что мы способны. Поэтому я ношу под сердцем королевское дитя. Приманку? Заложницу? Талисман? Не знаю. Помоги мне, сестра.
Виндилис бессильно опустилась на стул, стоявший напротив кушетки, взяла чашу с вином, выпила и уставилась в пустоту.
— Понимаю, — вздохнула Фенналис, — у тебя благородная душа.
— Нет, — побормотала Виндилис, — только тот, кто к этому готов, останется свободным.
— Возможно, так и будет… Что ж, ты права. Мы должны удержать короля от того, что он может совершить. Я имею в виду остальных королев, поскольку мы с тобой уже знаем, как объяснить это им. Да, если действовать разумно, материнство, безусловно, наделяет властью.
Виндилис кивнула.
— Так же как и выбор имени для человека.
— Что? — спросила Фенналис. Она подумала и тоже кивнула. — Да, хотя именно он хотел, чтобы у нас были римские окончания.
Они подумали не о Зисе, дочери Малдунилис, не о Сэсай, дочери Гвилвилис и не о Нимете, дочери Форсквилис. По традиции первенец королевы должен носить ее девичье имя. Но у Гвилвилис родилась Антония, названная в честь сестры Грациллония, живущей в Британии; а Ланарвилис родила Юлию, гордость матери; Бодилис родила Уну, хотя, в честь кого ее так назвали, никто не знал.
— Надеюсь, ему понравится мое предложение, — сказала Виндилис.
— Как ты хочешь ее назвать?
— Августина. По имени его легиона.
II
Через два года после неудачи, постигшей его в Исе, Ниалл Мак-Эохайд продолжил воевать на родной земле Миды. Туаты, полагавшие, что его силы на исходе, или он впал в немилость богов, отказались платить ему дань, и, когда он посмел ее потребовать, взялись за оружие. Первые бои были жестокими, он действительно понес серьезные потери из числа лучших воинов. Но потом он одержал блестящую победу, заключил мир и принес в Темир головы врагов и привел заложников. Когда это известие распространилось, восстания стихли, а новобранцы принялись мечтать о славе и богатстве, которым в изобилии обеспечит их повелитель.
К восстанию их подстрекал Энде Квеннсалах, король Лагини. Между его народом и семьей Ниалла издревле существовала вражда. Около трехсот лет назад Тотуал Желанный напал на Миду и большую его часть присоединил к Лагини. Тем не менее король Лагини женился на дочери Тотуала, а когда она ему надоела, упрятал ее в надежное место и, сообщив всем, что она скончалась, женился на ее сестре. Когда вторая жена случайно узнала, что ее сестра жива, обе умерли, поскольку не могли снести павшего на них позора кровосмешения. Рассвирепевший Тотуал напал на Койкет Лагини — убивал, грабил, сжигал все на своем пути, пока несчастные не сдались. Он назначил цену: через год они должны были платить ему дань, которую стали называть борума.
Она включала в себя коров, свиней, одежду, бронзовые и серебряные изделия и была так велика, что Лагини совершенно обнищал. В скором времени ее отказались платить. С тех пор требования королей Кондахта и Миды удовлетворялись редко, и то только под угрозой меча и после жестокой войны. Их возненавидели на долгие годы.
Энде, постоянно докучавший Темиру, понял, что у него есть возможность разгромить своего врага. На третий год Ниалл решил отомстить.
Их армии сошлись в южной части реки Руиртек. В тот день над долиной нависли тяжелые тучи, небо приобрело свинцовый оттенок. Обрушившиеся потоки воды омывали раны воинов и мертвые тела;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116