Вы слепо полагаете, что мы затормозим в галактике Девы и найдем обитаемую планету. Но объясните мне, как? Подумайте о наших запросах. Масса, температура, освещение, атмосфера, гидросфера, биосфера… согласно самым оптимистичным оценкам, только один процент звезд может иметь планеты, которые в какой-то степени похожи на Землю.
— Ну, — сказала Линдгрен. — Ну конечно…
Нильсона нельзя было свернуть с пути. Возможно, он даже не дал себе труда услышать ее. Он загибал пальцы, считая по пунктам.
— Если один процент звезд нам подходит, понимаете ли вы, какое их количество нам придется проверить, чтобы иметь равные шансы найти то, что мы ищем? Пятьдесят! Я думал, что кто угодно на борту корабля способен произвести этот подсчет. Можно предположить, разумеется, что мы будем удачливы, и наткнемся на нашу Nova Terra у первой же звезды. Но шансы против этого — девяносто девять к одному. Несомненно, нам придется проверять много звезд. Проверка каждой из них требует почти года торможения. Чтобы покинуть ее и отправиться на поиски в другое место, нужен еще год ускорения. Это годы по времени корабля, не забывайте, поскольку практически весь период проходит при скоростях, которые не сравнимы со световой и, следовательно, фактор тау близок к единице — что вдобавок не позволяет нам развить ускорение больше одного «g».
Следовательно, мы должны положить примерно два года на одну звезду.
Равные шансы, о которых я говорил — и помните, что они всего лишь равны, то есть у нас столько же шансов найти Nova Terra среди первых пятидесяти звезд, сколько и не найти, — эти шансы требуют ста лет поиска. В действительности требуется больше, поскольку нам придется останавливаться время от времени и осуществлять трудоемкий процесс пополнения реактивного топлива для ионного двигателя. Никакие процедуры против старения не помогут нам столько прожить.
Таким образом все наши усилия, весь риск, на который мы идем в этом фантастическом прыжке сквозь галактику в межгалактическое пространство, тщетны. Quod erat demonstratum.
— Среди ваших многочисленных отвратительных свойств, Нильсон, сказал Реймон, — есть привычка бубнить о том, что и так очевидно.
— Мадам! — захлебнулся астроном. — Я протестую! Я подам жалобу об оскорблении личности!
— Замолчите, — приказала Линдгрен. — Вы оба. Я должна признать, что ваше поведение провокационно, профессор Нильсон. С другой стороны, констебль, могу ли я напомнить вам, что профессор Нильсон — один из самых выдающихся ученых в своей области, которыми располагает… располагала Земля. Он заслуживает уважения.
— Только не за свое поведение, — сказал Реймон. — И не за запах.
— Будьте вежливы, констебль, или я сама выдвину против вас обвинение.
— Линдгрен сделала вдох. — Похоже, вы не делаете скидки на человеческие слабости. Мы затеряны в пространстве и времени; мир, который мы знали, уже сто тысяч лет, как в могиле; мы мчимся почти вслепую в ту область галактики, где звезды расположены плотнее всего; мы можем в любую минуту столкнуться с чем-нибудь, что нас уничтожит; в лучшем случае нас ждут годы в тесной и скудной обстановке. Неужели вы ждете, что это никак не скажется на людях?
— Конечно жду, что скажется, мадам, — сказал Реймон. — Я жду, что они не будут вести себя так, чтобы еще больше усугублять положение.
— В этом есть доля истины, — уступила Линдгрен.
Нильсон скорчился и надулся.
— Я пытался избавить их от разочарования в конце этого полета, пробормотал он.
— Вы абсолютно уверены, что не потворствовали своему эго? — вздохнула Линдгрен. — Неважно. Ваша позиция обоснована.
— Нет, это не так! — возразил Реймон. — Он получил один процент, принимая в расчет все звезды. Но очевидно, что мы не будем отвлекаться на красные карлики — которых большинство — или голубые гиганты, или что-либо другое за пределами достаточно узкого спектрального класса. Что сильно ограничивает радиус поиска.
— Примем фактор ограничения, равный десяти, — сказал Нильсон. — Я не очень-то в это верю, но давайте примем, что у нас есть десятипроцентная вероятность найти Nova Terra у любой из звезд класса Солнца, к которой мы приблизимся. Для этого все равно требуется проверить пять звезд, чтобы получить наши равные шансы. Десять лет? Больше — похоже на двадцать, если принять все во внимание. Самые молодые из нас уже будут не молоды. Выход столь многих из репродуктивного возраста означает соответствующую потерю наследственности; а наш генетический набор и так минимален для основания колонии. Если мы подождем несколько декад, прежде чем обзаводиться детьми, их просто не будет недостаточно. Лишь немногие вырастут настолько, что смогут сами о себе позаботиться к тому моменту, когда их родители станут беспомощными. И в любом случае человечество вымрет за три-четыре поколения. Видите ли, я кое-что знаю о дрейфе генов.
Он приобрел самодовольный вид.
— Я не хотел никого огорчать, — сказал он. — Моим стремлением было помочь, продемонстрировав, что ваша концепция пионеров, концепция поселения человечества в новой галактике… что это на самом деле инфантильная фантазия, каковой она и является.
— У вас есть альтернатива? — настойчиво спросила Линдгрен.
У Нильсона начался нервный тик.
— Ничего кроме реализма, — сказал он. — Принять факт, что мы никогда не покинем этот корабль. Приспособить наше поведение к этому факту.
— Именно по этой причине вы увиливаете от исполнения своих обязанностей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70