Федоров уставился в дверной проем, на зелень.
— Я бы хотел уйти от нее — если бы только не чувствовал себя предателем.
— М-м-м… Если помнишь, мы с ней часто были вместе, прежде чем она выбрала тебя в постоянные партнеры. Может быть, я лучше понимаю ее. Тебя нельзя назвать бесчувственным, Борис, но ты редко бываешь настроен в унисон с женским умом. Я желаю вам двоим добра. Могу ли я помочь?
— Дело в том, что она отказывается принимать процедуры против старения. Ни Урхо Латвала, ни я не можем переубедить ее. Наверное я действовал слишком активно и напугал ее Она со мной почти не разговаривает. — Тон Федорова стал резким. Он продолжал рассматривать листья снаружи. — Я никогда не любил серьезно… ее. Как и она меня. Но мы привязались друг к другу. Я хочу сделать для нее все, что смогу. Но что?
— Она молода, — сказал Перейра. — Если наши условия сделали ее, как бы выразиться, переутомленной, она может нервничать при любом упоминании о старении и смерти.
Федоров повернулся к нему.
— Она все прекрасно знает! Ей известно, что процедуры должны проводиться периодически в течение всей взрослой жизни — иначе климакс наступит у нее на пятьдесят лет раньше. Она говорит, что этого и желает!
— Почему?
— Она хочет умереть раньше, чем сломаются химическая и экологическая системы. Ты предсказал для этого пять декад, верно?
— Да. Медленный и скверный способ смерти. Если мы до тех пор не найдем планету…
— Она христианка и придерживается предрассудков в отношении самоубийства. — Федоров вздрогнул. — Мне самому не по душе такая перспектива. Кому она нравится? Маргарита не верит, что этого удастся избежать.
— Я думаю, — сказал Перейра, — что настоящий ужас для нее перспектива умереть бездетной. Она раньше любила придумывать имена для членов большой семьи, которую хотела иметь.
— Ты хочешь сказать… Погоди. Дай мне подумать. Нильсон, черт его побери, был прав, когда говорил, что мы вряд ли когда-нибудь найдем новый дом. Приходится согласиться, что жизнь в таких обстоятельствах кажется довольно бессмысленной.
— А для нее особенно. Оказавшись лицом к лицу с этой пустотой, она отступает — очевидно бессознательно — к дозволенной форме самоубийства.
— Что же нам делать, Луис? — с болью спросил Федоров.
— Если бы капитан объявил процедуры обязательными… Он может это обосновать. Предположим, что мы, несмотря ни на что, достигнем планеты.
Общине понадобится детородная способность каждой женщины по максимуму.
Инженер вспыхнул.
— Еще одно правило? Реймон будет тащить ее к врачу? Нет!
— Ты напрасно ненавидишь Реймона, — упрекнул его Перейра. — Вы с ним очень похожи. Вы оба из тех людей, которые не сдаются до последнего.
— Когда-нибудь я его убью.
— Ну вот, теперь ты являешь романтическую сторону своей натуры, заметил Перейра, желая смягчить атмосферу. — А он — воплощение прагматизма.
— Что бы, в таком случае, он сделал с Маргаритой? — насмешливо спросил Федоров.
— Н-ну… не знаю. Что-нибудь лишенное сентиментальности. Например, собрал бы команду исследователей и разработчиков для усовершенствования биосистем и органоциклов, чтобы сделать корабль неограниченно обитаемым. И тогда она могла бы иметь по меньшей мере двоих детей…
Слова его повисли в воздухе. Двое мужчин уставились друг на друга, открыв рот. В их взглядах сверкало:
ПОЧЕМУ НЕТ?

* * *

Мария Тумаджан вбежала в спортзал и обнаружила Иоганна Фрайвальда упражняющимся на трапеции.
— Дружинник! — крикнула она. Она дрожала от страха. — В игровой комнате драка!
Он спрыгнул на пол и бросился по коридору. Сначала он услышал шум взволнованные голоса. Дюжина свободных от вахты людей собралась в круг.
Фрайвальд протолкался в середину. Там второй пилот Педро Барриос и повар Майкл О'Доннелл, тяжело дыша, наносили друг другу удары костяшками пальцев. Зрелище было отвратительным.
— Прекратите! — взревел Фрайвальд.
Они послушались, сердито глядя на него. К этому времени народ уже знал о приемах, которым Реймон научил своих добровольцев.
— Что это за фарс? — требовательно спросил Фрайвальд. Он презрительно смотрел на зрителей. — Почему никто из вас не вмешался? Вы что, слишком глупы, чтобы понять, к чему нас приведет такое поведение?
— Никто не смеет обвинять меня, что я жульничаю в картах, — сказал О'Доннелл.
— Ты это делал, — ответил на колкость колкостью Барриос.
Они снова замахнулись. Фрайвальд успел раньше. Он схватил обоих за вороты туник и развернул, надавив на адамовы яблоки. Драчуны молотили руками и пинались. Он наградил их ударами. Оба со свистом выдохнули от боли и сдались.
— Вы могли воспользоваться боксерскими перчатками или шестами кендо на ринге, — сказал Фрайвальд. — Теперь вы предстанете перед первым помощником.
— Э-э, прошу прощения. — Худощавый опрятный новоприбывший просочился мимо ошеломленных наблюдателей и тронул Фрайвальда за плечо: картограф Пра Тах. — Не думаю, что в этом есть необходимость.
— Занимайтесь своим делом, — проворчал Фрайвальд.
— Это мое дело, — сказал Тах. — Если мы не будем едины, то просто не выживем. Официальные кары здесь не помогут. Эти люди — мои друзья. Думаю, что смогу уладить их разногласия.
— Мы должны уважать закон, или с нами покончено, — ответил Фрайвальд.
— Я увожу их.
Тах принял решение.
— Могу я сначала поговорить с вами наедине?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70