Шкафы открылись и содержимое их рассыпалось. Но это не слишком волновало Реймона. Чи-Юэнь не отвечала на его вызовы. Он пробрался через разбросанную одежду к стройной фигурке. Сбросив перчатки, отстегнул лицевой щиток ее скафандра. Дыхание женщины было нормальным, без свиста или бульканья, которые указывали бы на внутренние повреждения. Когда он оттянул веко, зрачок оказался расширенным. Похоже, она просто потеряла сознание. Он сбросил свою броню, нашел станнер и пристегнул его. Другие могли нуждаться в помощи больше, чем Чи-Юэнь. Он вышел.
По лестнице быстро спускался Борис Федоров.
— Как прошло? — окликнул его Реймон.
— Иду проверить, — бросил в ответ инженер и исчез.
Реймон хмуро ухмыльнулся и толкнул дверь в половину каюты Иоганна Фрайвальда. Немец уже снял скафандр и сидел, сгорбившись, на кровати.
— Raus mit dir, — сказал Реймон.
— У меня голова раскалывается от боли, — возразил Фрайвальд.
— Ты сам хотел быть в нашем отряде. Я считал тебя мужчиной.
Фрайвальд с отвращением посмотрел на Реймона, но зашевелился.
Завербованные констеблем дружинники были заняты в течение следующего часа. У постоянных членов команды работы было еще больше еще сильнее — они проверяли, измеряли и совещались друг с другом приглушенными голосами. У них не было времени чувствовать боль или предаваться страху. У ученых и техников такого болеутоляющего средства не было. Из того факта, что они все живы, а корабль явно функционирует, как прежде, они могли бы черпать радость… только почему Теландер не спешит с обращением? Реймон согнал всех в зал, занял одних приготовлением кофе, а других — уходом за теми, кто получил наиболее серьезные повреждения. Наконец он освободился и поспешил на мостик.
Он задержался, чтобы взглянуть на Чи-Юэнь. Она наконец пришла в себя, расстегнула ремни, но не смогла снять весь скафандр и упала на матрас.
Когда она увидела его, в ее глазах загорелся слабый огонек.
— Шарль, — прошелестела она.
— Как ты? — спросил он.
— Больно, и совсем нет сил, но…
Он сорвал с нее оставшиеся части скафандра. Она вздрогнула от грубости, с которой он это проделал.
— Без этого груза ты сможешь добраться до спортзала, — сказал он. Доктор Латвала тебя осмотрит. Никто не пострадал слишком серьезно, так что вряд ли это случилось с тобой.
Он поцеловал ее — краткое, ничего не значащее соприкосновение губ.
— Прости, что я о тебе не забочусь. Я очень тороплюсь.
Реймон продолжил путь. Дверь на мостик была закрыта. Он постучал.
Федоров проревел изнутри:
— Не принимаем. Подождите, пока капитан обратится к вам.
— Это констебль, — отозвался Реймон.
— Отправляйтесь выполнять ваши обязанности.
— Я собрал пассажиров. Они начали выходить из шока и понимают, что что-то не так. Незнание может их сломать. И может случиться так, что мы уже не склеим обломки.
— Скажите им, что вскоре будет представлен рапорт, — откликнулся Теландер без особой уверенности.
— Не можете ли вы сказать им это, сэр? Интерком работает, верно?
Скажите им, что вы сейчас оцениваете точные размеры ущерба, чтобы отдать распоряжения о необходимом ремонте. Но я предлагаю, мистер капитан, чтобы вы для начала впустили меня, чтобы я помог вам найти слова для описания постигшего нас бедствия.
Дверь распахнулась. Федоров схватил Реймона за руку и попытался втащить его внутрь. Реймон вывернулся из его хватки приемом дзюдо. Его рука взметнулась, готовая к удару.
— Никогда так не делайте, — сказал он.
Он поднялся на мостик и сам закрыл дверь.
Федоров заворчал и сжал кулаки. Линдгрен поспешила к нему.
— Нет, Борис, — взмолилась она. — Прошу тебя.
Русский подчинился, оставаясь наготове. Все смотрели на Реймона в напряженном молчании: капитан, первый помощник, главный инженер, навигационный офицер, управляющий биосистем. Он бросил взгляд за их спины.
Панели управления пострадали: стрелки на шкалах разных приборов погнулись, экраны разбиты, провода торчат наружу.
— Неприятности в системе управления? — спросил он, показывая туда.
— Нет, — сказал Будро, навигатор. — У нас есть, чем заменить.
Реймон поискал видеоскоп. Провода, ведущие к компенсатору, тоже были мертвы. Он подошел к электронному перископу и глянул.
Полусферическое изображение прыгнуло на него из темноты, искаженная картина, свидетелем которой он бы стал, находясь снаружи на корпусе корабля. Звезды столпились впереди, слегка струясь по бокам корабля; они сияли синим, фиолетовым, рентгеновским светом. За кормой узор был похож на тот, что когда-то был привычным, — но не полностью, и звезды эти покраснели, как тлеющие угли, словно время задувало их. Реймон слегка вздрогнул и повернул голову обратно в уютную тесноту мостика.
— Ну? — сказал он.
— Система торможения… — Теландер нервничал. — Мы не можем остановиться.
— Продолжайте, — сказал Реймон без всякого выражения.
Заговорил Федоров. Его тон был презрительным.
— Я полагаю, вы помните, что мы активировали систему торможения в составе бассердовского модуля. Эта система отличается от системы ускорения, поскольку для того, чтобы затормозить, мы не толкаем газ сквозь реактивный двигатель, а обращаем его инерцию движения.
Реймон никак не отреагировал на оскорбление. Линдгрен задержала дыхание. Через некоторое время Федоров сдался.
— Ну, — сказал он устало, — ускорители тоже работали, причем на гораздо более высоком энергетическом уровне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70