Прикинув, как поступить, Веннерстрем решил не посылать фотокопию в Центр. Лучше переработать руководство так, чтобы его американское происхождение не просматривалось. А в Москве поверили бы, что он сновал как челнок по всему Мадриду не меньше недели. С улыбкой счастливый агент отложил эту работу на «потом». Она могла подождать до возвращения в Стокгольм. Испанское солнце было очень ласковым, а это не способствовало рабочему настроению.

Глава 30

По возвращении в родную столицу Веннерстрем застал Ющенко в предотъездном настроении. Их связь прекращалась, потому что Ющенко переводили в советское посольство в Вене. Это обстоятельство сыграло в последующем определенную роль. По его информации, на замену должен был прибыть генерал-майор Виталий Никольский. В своих мемуарах Веннерстрем высказывал глубочайшее сожаление, что именно этот человек попал в неприятное положение через два года при его разоблачении. Как он считал, новый связник не был профессиональным разведчиком и принадлежал к той категории генералов, которые в силу сложившихся обстоятельств на какое-то время оказываются в должности военных атташе.
На рубеже 1960–1961 года Стиг начал всерьез обдумывать все детали, связанные с его отъездом из Швеции. Оставалось девять месяцев до пенсии и ровно год до того времени, когда он должен был окончательно распрощаться с Севером. Чем больше об этом думал – тем больше возникало проблем. Откуда-то выплывали все новые и новые существенные и мелкие дела, от которых раньше можно было просто отмахиваться с отговоркой «придет время – найдем выход».
Помимо всего прочего, отъезд осложняли еще и семейные обстоятельства. Дата 1 января 1962 года совершенно не устраивала его близких, им необходимо было задержаться в Швеции еще на два года.
Чем больше Стиг углублялся в проблемы, тем больше убеждался, что нужно ехать. И тем больше нервничал. Одолевали те же сомнения, что и в Вашингтоне четыре года назад. Тогда он стоял перед выбором: Лондон или Стокгольм, и учет интересов семьи оказался решающим. Теперь вновь находился в аналогичном положении, но выбор был намного труднее. Удастся ли выдержать еще два года в Стокгольме? В минуты размышлений все чаще появлялось чувство, что волею судьбы он превратил себя в отщепенца, недостойного считаться шведом. Возникали мысли, что чем дольше остается в стране, тем более длинным становится список его вины. Уже всей душой Веннерстрем стремился как можно скорей оказаться подальше от родной страны. Он хотел обрести свободу! Было и другое соображение: как возможную задержку воспримет Центр? Обстановка стала более чувствительной после того, как он лично встретился с высшим начальством и подтвердил готовность выехать 1 января 1962 года. Одолевали сомнения, что в случае отъезда положение уже не будет таким независимым, как прежде – по всей вероятности, Центр станет его единственным работодателем. «Окончательно и бесповоротно» – так Петр выразился однажды. Хотя во всей остроте Стиг этого пока еще не почувствовал.
В конце концов, выбор определился. И если в Вашингтоне при раскладе «Лондон – Стокгольм» была допущена первая серьезная ошибка, то теперь последовала другая – поистине катастрофическая: агент начал хлопотать об отсрочке до 1 января 1964 года.
Позже Веннерстрем неоднократно недоумевал, как мог в то время чувствовать себя настолько уверенно? Как мог столь смело полагать, что по поводу него еще не родилось никаких подозрений? Разве не было за четыре прошедших года ничего такого, на что ему следовало бы обратить внимание? Хоть что-нибудь, что отдаленно намекало бы на угрозу? Наверняка, было. Но он ставил под подозрение только один случай: прогулку под парусами в родных фиордах…
Иностранных атташе, аккредитованных при ВМС, не раз приглашали на такие прогулки. Однажды Стиг тоже получил приглашение и оказался в одном экипаже с Ющенко. Но, взойдя на парусник, он увидел еще одного старого знакомого, который долгое время служил в полиции и, в конце концов, оказался в СЭПО. Это был какой-то родственник морского офицера, отвечавшего за парусник. Такой «подбор» вполне мог оказаться чистейшим совпадением, но позже, по прошествии многих лет, Веннерстрем не раз спрашивал себя: «Что же было в действительности? Не стоял ли за этим Отто Даниэльссон? Не предпринял ли он новый пиратский шаг, чтобы выудить какую-нибудь улику?»
Решившись на отсрочку, Стиг собрал в кулак все свое упрямство. Ему следовало любой ценой осуществить намеченные планы. Ничто не должно было стоять на его пути.
Он начал анализировать новую ситуацию. Что было сейчас важнее всего? Конечно, информировать Центр. В конце июня ему предстояло снова встретиться с Петром Павловичем. Он мысленно продумывал, как лучше изложить свои соображения, чтобы не испортить отношений с самым высоким шефом в Москве. Задача предстояла сложная, и все аргументы нужно было очень хорошо обдумать…
В конце концов Стиг решил сослаться на какое-нибудь дело (сроком на два года!) и представить его в Москве как «возможность, которую жалко упускать». Но оказалось, что найти такое дело совсем не просто. Он уже стал опасаться, что так и не сможет ничего придумать. В состоянии неуверенности – «лучше что-то, чем ничего» – начал даже приглядывать чисто военную штабную должность, предназначенную для офицеров, вышедших на пенсию. Должность, для которой Веннерстрем имел бы достаточно хорошую квалификацию, чтобы наверняка устранить всех возможных конкурентов. Это намерение и послужило сигналом к началу странной игры в прятки.
О своих подозрениях СЭПО тайно уведомило еще кое-кого из военных начальников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92