И за
последний миллиард лет вряд ли кто интересовался, реальны ли
эти изображения. Уж во всяком случае они были не менее реальны,
чем так называемое твердое вещество. А когда нужда в них
отпадала, они снова возвращались в призрачный мир Банков Памяти
города. Как и все прочее в Диаспаре, они никогда не
изнашивались - и оставались бы вечно неизменными, если только
хранимые образы не уничтожались сознательно. Элвин как раз
частично перестраивал свою комнату, когда в его ушах раздался
звук колокольчиков. Он сформулировал в уме сигнал разрешения, и
стена, на которой он только что рисовал, вновь растворилась.
Как он и ожидал, за стеной стояли родители, а чуть поодаль -
Джезерак. Присутствие наставника указывало, что это не обычный
семейный визит. Но и об этом он знал заранее.
Иллюзия была идеальной и не исчезла, когда Эристон
заговорил. Элвину было хорошо, что в действительности Эристон,
Этания и Джезерак разделены многими километрами. Строители
города покорили пространство так же, как они подчинили время.
Элвин даже не знал точно, где среди бесчисленных башенок и
запутанных лабиринтов Диаспара живут его родители. Со времени
его последнего "всамделишного" визита, оба успели переехать.
- Элвин, - начал Эристон, - исполнилось ровно двадцать
лет с тех пор, как твоя мать и я впервые встретили тебя. Тебе
известно, что это означает. Наше опекунство окончилось, и ты
свободен делать все, что хочешь.
В голосе Эристона был след - но только след - печали.
Значительно больше в нем было облегчения. Наверное, Эристон был
доволен, что существовавшее на деле положение вещей приобретало
законную основу. Элвин предвкушал свою свободу уже давно.
- Я понимаю все, - ответил он. - Я благодарен вам за
заботу и я буду помнить о вас все мои жизни.
Это был формальный ответ. Он слышал эти слова так
часто, что все их значение выдохлось, превратив их лишь в набор
звуков без особого смысла. И все же выражение "все мои жизни",
если призадуматься, было достаточно странным. Ему было более
или менее известно, что за этим скрывается; теперь настало
время знать точно. В Диаспаре было много непонятных вещей;
многое следовало выяснить за предстоящие ему столетия.
На миг показалось, что Этания хочет заговорить. Она
приподняла руку, потревожив радужную паутину своего платья, но
потом, опустив ее, беспомощно обернулась к Джезераку. До Элвина
наконец дошло, что его родители чем-то встревожены. Он быстро
перебрал в памяти происшествия последних недель. Нет, в его
недавних поступках не было ничего, могущего вызывать эту
неуверенность, это чувство неясной тревоги, словно окутывающее
Эристона и Этанию.
Джезерак, впрочем, отлично ориентировался в ситуации.
Он вопросительно взглянул на Эристона и Этанию, с явным
удовлетворением увидел, что им нечего больше сказать, и начал
речь, которую подготовил уже годы назад.
- Элвин, - сказал он, - в течение двадцати лет ты был
моим учеником. Я, как мог, старался научить тебя обычаям города
и посвятить в принадлежащее и тебе наследие. Ты задавал мне
много вопросов. Не на все у меня находился ответ. О некоторых
вещах ты не был готов узнать, а многого я не знаю и сам. Теперь
твоему младенчеству настал конец, детство же твое едва
началось. Моим долгом остается направлять тебя, если тебе
потребуется помощь. Лет за двести, Элвин, ты, может быть, и
узнаешь кое-что о городе и его истории. Даже я, приближаясь к
концу этой жизни, повидал менее чем четверть Диаспара и,
вероятно, менее чем тысячную часть его сокровищ.
Во всем этом для Элвина не было ничего неизвестного,
но Джезерака нельзя было торопить. Старик мог взирать на него,
опираясь на всю разделявшую их пропасть веков. Его слова были
отягощены безмерной мудростью, почерпнутой из долгого общения с
людьми и машинами.
- Скажи мне, Элвин, - произнес он, - задавался ли ты
когда-либо вопросом, где ты был перед своим рождением - перед
тем, как увидел себя перед Этанией и Эристоном в Зале Творения?
- Я полагал, что был нигде - что я был лишь образом
внутри разума города в ожидании своего явления на свет - вот
как это.
Небольшая кушетка замерцала позади Элвина и
сгустилась, став реальностью. Он присел на нее в ожидании
дальнейших слов Джезерака.
- Конечно, ты прав, - последовал ответ. - Но это лишь
часть истины, - и в действительности очень малая часть. До сих
пор ты общался лишь с детьми своего же возраста, и они тоже не
ведали правды. Скоро они ее вспомнят, ты же - нет. И мы должны
подготовить тебя к этому. Уже более миллиарда лет, Элвин,
человеческая раса живет в этом городе. С тех пор, как рухнула
Галактическая Империя, и Пришельцы вернулись к звездам, он стал
нашим миром. За стенами Диаспара нет ничего, кроме пустыни, о
которой рассказывают наши легенды. О наших первобытных предках
мы знаем мало. Они были короткоживущими существами и, как это
ни странно, могли воспроизводить себе подобных без помощи
банков памяти и организаторов материи. В сложном и,
по-видимому, неконтролируемом процессе основные формы каждого
человека попадали на хранение в микроскопические клеточные
структуры, создаваемые внутри тела. Если ты этим
заинтересуешься, биологи расскажут тебе подробнее. Впрочем,
метод этот сейчас не представляет интереса, ибо оставлен на
заре истории. Человеческое существо, как и любой другой объект,
определяется своей структурой - своим образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14