Увидела только Джесс. Своим цепким взглядом художника она заметила, как вспыхнули глаза Джонатана, как краска сошла с его загорелого лица и как он тут же покраснел от волнения. Джесс удивилась тому, с какой поспешностью Джонатан отдернул свою ладонь от ладони Танкреди, удивилась она и самому Танкреди, лицо которого, впрочем, не выражало ничего, кроме серьезной вежливости.
Джесс не поняла, чему же она стала свидетельницей, но почувствовала, что что-то случилось. Что-то непонятное и ужасно печальное.
А заметила ли Виктория? Ну разумеется, заметила — Виктория все замечала.
… — В буфете — море шампанского, — сообщила Катриона веселым, ломающимся голоском, — а в подвале — горы хотдогов и реки пива.
— Вы что предпочитаете? — Танкреди обернулся к Гвиннет:
— Немного шампанского?
— О да! Да, пожалуйста, — закивала Гвиннет.
Через несколько минут Танкреди вернулся с полными бокалами шампанского.
— Может быть, выйдем во двор? Здесь ужасная духота, и скоро рассвет. — Элегантно взяв Гвиннет под руку, Танкреди направился к выходу.
Виктория проводила их задумчивым взглядом своих отливающих серебром пристальных глаз.
Сейчас, в конце июня, сад походил на огромное цветущее облако, источавшее сногсшибательный дурманящий аромат. С верхушки вяза послышался щебет проснувшейся птички; где-то вдали, на востоке, петух издал первый, пробный предрассветный крик.
— Ку-ка-ре-ку! Время ведьмам и вурдалакам возвращаться в свои могилы, — шутливо пробормотал Танкреди.
Он провел свою спутницу по мокрой от росы траве в центр маленького круга — выложенных камешками солнечных часов.
Поставив бокалы на землю, Танкреди обнял Гвиннет и поцеловал в губы, после чего со смехом в голосе произнес:
— А ты смелая девушка. Откуда ты знаешь, что я не вампир?
— Я все же рискну, — дрожа, ответила Гвиннет, не имевшая в эту минуту ни малейшего желания говорить о таких глупостях, как вампиры. Впервые в жизни Гвиннет поцеловали, и девушка с нетерпением ждала повторения.
Танкреди сверху вниз насмешливо смотрел на Гвиннет.
Своим длинным пальцем он дотронулся до ее лба, потом легко провел им вниз и остановился на переносице.
— Хорошо, согласен, я и в самом деле не вампир. — И, склонив голову, снова приник к девичьим губам.
Длинные мускулистые бедра Танкреди прижались к бедрам Гвиннет. Она стиснула в объятиях его открытую шею и приоткрыла рот. Танкреди зубами принялся слегка покусывать нежную плоть внутренней стороны ее нижней губы. Гвиннет почувствовала, что падает, стремительно падает куда-то в бездну. Мысленно она видела, как ее тело, вращаясь, мчится сквозь пространство. Но он был рядом, он был вокруг, он был в ней…
Внезапно и резко Танкреди оторвался от губ Гвиннет, и та вмиг ощутила себя бесконечно одинокой. Она тихо стояла, дрожа и глядя себе под ноги, на циферблат солнечных часов. Одна ее нога покоилась на римской цифре II, вторая — на XI.
Молодой человек снова взял Гвиннет за руку, и она почувствовала, как дрожат ее пальцы в его сильной ладони.
— Холодно, — спокойно, без каких-либо эмоций произнес Танкреди. — Пойдем в дом.
— Гвин влюбилась в твоего брата, — холодно заметила Джесс.
— В Танкреди все влюбляются, — пожала плечами Виктория.
— Ах, вот Как? Я ее еще никогда такой не видела, — с осуждением в голосе призналась Джесс.
Молодой человек рядом с Джесс нетерпеливо переминался с ноги на ногу, но Джесс не обращала на него ни малейшего внимания.
— Танкреди — первый мужчина, увидевший в Гвиннет! женщину, — тонко улыбнулась Виктория. — Он сказал Гвиннет, что она прекрасна. До этого Гвин никто об этом не говорил. Чего ты еще ждала? Разумеется, она тут же в него и влюбилась.
— Я не хочу, чтобы Гвиннет причинили боль.
Виктория серьезно посмотрела на Джесс и как-то странно сказала:
— Даже если и, так, дело того стоит…
Офис Эрнеста Скорсби был невелик, но прекрасно спланирован: небольшая комната с видом на шоссе, изящными арочными окнами и стенами, увешанными полками, полными книг в кожаных переплетах (книги приобретались дизайнером миссис Скорсби вместе со всей обстановкой). В кабинете было тепло и тихо, уже затухающее пламя большого камина нервными бликами разрывало застоявшиеся сумерки. Единственными свидетельствами продолжавшейся внизу вечеринки были два бокала (один со следами губной помады) на широком дубовом письменном столе Эрнеста Скорсби и длинная белая перчатка с перламутровыми пуговицами, безжизненно лежавшая на спинке коричневого кожаного кресла.
— Где бы мы могли уединиться? — настаивал заплетающимся языком Джонатан.
Стоя рядом с Катрионой перед камином на ковре из белой овчины, Джонатан сделал очередной большой глоток вина, поставил бокал на прикаминную полку и вцепился пальцами в обнаженное плечо девушки. Поморщившись от боли, Катриона посмотрела на своего кавалера с досадой. Джонатан сильно напился. Его волосы цвета спелой кукурузы были растрепаны, на щеках выступил пунцовый румянец.
— Катриона, прошу тебя… — пробормотал он нетвердым голосом.
В коридоре послышались чьи-то торопливые шаги, в дверь постучали, раздались приглушенные вскрики, звон разбившегося бокала, веселый смех.
— О, черт, — прошипел молодой человек и заставил себя собраться. — Катриона, выходи за меня замуж. Пожалуйста.
Ты так прекрасна. Ты должна выйти за меня замуж.
Катриона чувствовала холод и одиночество, словно стояла совершенно одна в кромешной темноте на скалистой горной вершине. Она не понимала, зачем Джонатан просит ее выйти за него замуж, если сам он того не хочет?
«Счастье достается великой ценой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115