— Гвин, прекрати! — Полностью одетая к ужину с родителями, четой Скорсби и леди Вайндхем, Джесс присела на кровать рядом с подругой и попыталась, правда, без особого успеха, вытереть ей слезы. — Ну, разумеется, ты должна ехать.
Тебе нельзя реветь: размажешь весь макияж. И потом, ты ведь увидишься с Танкреди сегодня вечером.
Гвиннет всхлипнула и высморкалась.
— О Джесс, я так его люблю…
— Знаю, но ты же едешь только на год.
— Целый год! О Боже! — Гвиннет разразилась новыми рыданиями.
Обнимавшей ее Джесс тоже захотелось плакать. Ею овладело чувство невыносимого одиночества. Катриона уехала, Гвиннет тоже покидала ее.
— Так что ты собираешься дальше делать? — спросила ее Виктория перед отъездом в Шотландию. — Ты, кажется, идешь на работу?
Джесс кивнула. Она уже нашла себе работу помощника секретаря в одном из издательств.
— Возможно, это то, что нужно, — неопределенно кивнула Виктория. — Уверена, ты поступаешь правильно.
Джесс ожидала со стороны Виктории жестокой критики за отсутствие в ней инициативы, но подругу, казалось, не очень волновал ее выбор, и это задевало.
— Конечно, правильно! Это — то, что мне надо.
— Ну разумеется, — безразлично подтвердила Виктория, словно она и впрямь никогда не ожидала ничего другого.
«О Боже, — думала Джесс, вытирая платком мокрые от слез щеки Гвиннет. — Если бы я знала, чего хочу на самом деле».
— Отец, я не хочу работать у «Тоуна и Хальстона», — заявила Джессика.
Слова вылетели как-то сами собой, помимо ее воли.
Обед проходил в ресторане «Бентли» в Мейфер. Леди Хантер и леди Вайндхем, мало знавшие друг друга, были заняты холодно-вежливой словесной баталией.
Генерал сэр Уильям Хантер только что разделался с дюжиной голубых устриц и дожидался своего основного заказа — запеченной лососины, за которой следовали грушевый пироги солидная порция стильтона.
— Не о чем говорить, Джесс, все уже устроено.
— Я не хочу быть секретаршей.
— Ты недолго ею будешь — только попробуешь. Потом выйдешь замуж за молодого Беннермана и оставишь работу.
Вернешься в родные пенаты.
Джесс мельком подумала о Питере Беннермане — весьма богатом молодом адвокате приятной наружности — избраннике ее родителей.
— Я не хочу замуж за Питера.
Отец терпеливо вздохнул.
— Ну хорошо, а чем бы ты хотела заняться?
— Я хочу поступить в школу искусств.
Леди Хантер приподняла свой крючковатый нос.
— Перестань, Джессика. Ты закончила свою учебу, теперь работаешь у «Тоуна и Хальстона». Не раздражай отца. — Растянув губы в притворной улыбке, леди Хантер обернулась к леди Вайндхем:
— Вы знаете, а Джессика и в самом деле очень мило рисует.
— Наш отец тоже воображал себя художником, — живо откликнулась леди Вайндхем. — И ничего из этого не вышло. Одна мазня на холсте. Пустая трата времени.
— Крепкий сон творит чудеса, — объявил генерал, стремясь поскорее закрыть тему. — Утром ты позабудешь о школе искусств.
— Нет, не забуду, — твердо заявила Джесс и поднялась из-за стола.
Апартаменты сверкали великолепием. На Катриону произвели громадное впечатление оливковая в зеленую полоску шелковая драпировка, в цвет подобранные обои, картины в массивных рамах, изысканная мебель и просторная пышная кровать с шикарным шелковым покрывалом. Предупредительные слуги, проявив невероятное понимание, внесли багаж, распаковали вещи, открыли шампанское и наполнили бокалы. Наконец, оставшись наедине, Катриона и Джонатан вышли на небольшую террасу полюбоваться магическим видом ночного Парижа.
— Ax, Джонатан, — прошептала Катриона, — я так тебя люблю!
Свежеиспеченный муж усмехнулся бессмысленной улыбкой и вновь наполнил свой бокал. Бокал Катрионы оставался практически не тронутым.
— Твое здоровье! — Джонатан опять глупо улыбнулся.
Катриона внезапно испугалась, что слишком надоедает мужу своей излишней эмоциональностью.
— Разве все это не волшебно? — В растерянности она посмотрела на улицу.
— Угу, — согласился после некоторой паузы Джонатан и потер ладонью лоб.
Катриона тут же устыдилась своего поведения. Как она сразу не подумала, что ее любимый устал и нервничает. Ее ведь предупреждали о возможном нервном срыве у жениха в день свадьбы. Разве стоит удивляться тому, что Джонатан накачивался шампанским, словно простой водой… Речь новоиспеченного мужа становилась все развязнее и развязнее, наконец он встал и шатающейся походкой направился в ванную.
Джонатан отсутствовал долго. Катриона допила шампанское и улыбнулась самой себе. Она сделает Джонатана самым счастливым человеком на свете. Подождав некоторое время, Катриона переоделась в персикового цвета шелковую кружевную ночную рубашку и пеньюар от «Либерти», затем слегка припудрила нос, освежила румяна и расчесала свои шелковые волосы. Ей очень хотелось предстать перед Джонатаном романтичной и прекрасной…
Раздавшийся из ванной мучительный утробный звук оборвал мечты Катрионы. Она вскочила на ноги, не заметив, как серебряная щетка для волос упала на пол.
Джонатан! О Боже, ему плохо!
Катриона толкнула дверь ванной, но она не поддалась. О Господи!
Катриона изо всех сил толкнула дверь и протиснулась в образовавшуюся щель. Джонатан лежал прямо на холодном кафеле, головой рядом с унитазом, все еще в своем темно-сером костюме и до блеска начищенных черных туфлях. В какое-то мгновение Катриона подумала, что Джонатан умер — лежал он совершенно неподвижно, не подавая ни малейших признаков жизни.
О, злой рок! Так скоро овдоветь!
Но нет: Джонатан едва слышно застонал. Он был жив, хотя и в самом деле серьезно болен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115