А с разводом, интересно, будет ставить палки в колеса? Слава Богу, законы штата Калифорния признают разводы по взаимному согласию. Иначе чего бы только он не напридумывал в суде ради собственной выгоды.
А ей что делать? Позвонить Арнольду и выяснить все насчет своих прав? Дом не так-то уж ей и нужен. С другой стороны, не хотелось, чтобы он достался Джейку. Следует ли из этого, что она действительно сука, или это нормальное человеческое желание, чтобы тебя не ободрали как липку?
Внезапно ее пронзила острая боль. Дженис прижала руки к груди и начала раскачиваться взад-вперед. Чувствовала она себя совершенно опустошенной. Джейк так долго был для нее – кем? Человеком, вокруг которого вращался ее мир?
Ребенком, которого у нее не было? Она ведь по-настоящему любила его, какой смысл себя обманывать? Даже поняв, каков он есть на самом деле – мелкий, себялюбивый, эгоистичный, – она еще долго, как страус, прятала голову в песок, убеждая себя, что и сама отнюдь не ангел…
А самое дикое заключается в том, что и сейчас какая-то частичка ее души жаждет вновь увидеть его в проеме двери, встретиться глазами с лукавой улыбкой, услышать обычный вопрос: а что там у нас сегодня в холодильнике?
Разумеется, ни к чему это не приведет, только продлит агонию. Джейк никогда не изменится, и, стало быть, она никогда не сможет ему доверять. А без веры, в постоянных сомнениях жить Дженис не может. И все равно – каково ей будет без него? Когда-нибудь она выбросит его из сердца, из головы, но как насчет сегодня? И завтра? И следующей недели?
Материально она продержится. Если защитит докторскую, сможет преподавать, возможно, даже в колледже, чего всегда хотела. А до тех пор можно вернуться на прежнюю работу или найти другую, не хуже. В конце концов она начнет новую жизнь, заведет новых друзей, интересы новые появятся. Но все это в неопределенно далеком будущем. А как сегодня заснуть, как ближайшие недели жить?
Дженис почувствовала, что к горлу подступает тошнота.
Она рванулась в ванную, но ее так и не вырвало. Долго она сидела на краешке ванны, слишком изможденная, чтобы двигаться, думать, строить планы. Когда она наконец поднялась, ноги так и подогнулись, и Дженис буквально поплелась, как древняя старуха.
Она беспокойно бродила по дому, никак не могла найти себе места. Знакомые комнаты выглядели такими пустыми и чужими, словно впервые она здесь оказалась. Впереди мерцало неведомое. Впереди было одиночество. И как это только ее знакомые из группы поддержки пережили первый шок, как вынесли те первые после развода дни, ночи, недели?
Завтра она позвонит Арнольду и попросит его начать бракоразводный процесс. Но сейчас нужно поговорить с кем-нибудь, кто поймет ее чувства, кто выслушает, даст совет, просто посидит рядом.
В уме она перебирала имена друзей и, добравшись до Кейси, болезненно поморщилась. Это самый тяжкий удар со стороны Джейка – больше она не сможет называть Кейси своей подругой.
И все-таки был, был один человек, к которому можно обратиться, с которым можно поговорить, человек с практической сметкой, который подбодрит ее, поможет заглянуть в завтра…
Дженис почти рухнула на край кровати, той самой кровати, которую больше двадцати лет делила с Джейком и на которой заснет сегодня одна. Дрожащими руками она подняла трубку и набрала нужный номер.
Ответили на третьем гудке.
– Это Дженис. Я только что порвала с Джейком, и… мне плохо.
– Сейчас приеду. Остальных прихватить?
– Да нет, необязательно. И спасибо большое…
– А на что же друзья существуют? – сказала Шанель.
Эпилог
Снова апрель. Все ожидают Дженис, что необычно, ибо она никогда не опаздывает, и Ариэль, что неудивительно, ибо она всегда приходит последней.
Заказав белого рейнвейнского, Шанель решительно завладела разговором. Она повествовала о некоей местной телезвезде, которая не только ко всему постоянно придиралась, но и, уезжая с курорта, расплатилась фальшивым чеком. Когда все отсмеялись, Стефани наклонилась к Шанель и негромко спросила:
– Ну как там у Дженис с разводом?
– Да неважно. – Та покачала головой. – Уж как этот тип изменял ей, когда они были вместе, а сейчас чего только не придумывает, чтобы оттяпать весь дом себе, и все равно иногда мне кажется, что Дженис хочется, чтобы все вернулось на круги своя.
– О Боже, какими же дурами иногда бывают женщины, – вступила в разговор Глори. Сегодня вместо вина она потягивала сельтерскую и выглядела, на взгляд Шанель, бесподобно. И все же, следует признать, роль Пигмалиона ей так и не удалась. Глори – это по-прежнему Глори: ярко-рыжие волосы, вызывающий наряд и колоритный – очень мягко говоря – язык. В то же время хоть немного, но обрела она известный светский лоск. Чтобы она осталась незамеченной, и вообразить нельзя. Да и слова никто поперек не скажет. Что уже неплохо… Должно быть, Шанель улыбнулась, потому что Глори бросила на нее вопросительный взгляд:
– Чего веселимся?
– Просто подумала о Дженис да и вообще о женщинах.
Даже всего навидавшись и через все пройдя, мы раньше или позже уступаем мужчине.
– Только не я.
– Да бросьте вы. Как там насчет этого спортсмена, ох, извините, мы ведь уже больше не называем Стива спортсменом, верно? Только не надо уверять, что вы совершенно равнодушны к этому малому. Слушайте, а почему бы вам не выйти за него? А то ведь если этому жеребцу позволить слишком долго резвиться на воле, какая-нибудь кобылка наверняка его подцепит.
– Это мое дело. Вы моя начальница, не спорю, но в личные мои дела лучше не вмешивайтесь. – Казалось, волосы Глори вот-вот просто вспыхнут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181