Испугавшись, что сказала слишком много, Констанс недовольно посмотрела на него.— Вы доморощенный психолог, да?— Да нет, просто у меня есть здравый смысл. — Он говорил спокойно, даже сочувственно, как будто понимал, почему она так не хочет, чтобы проникли в ее душу.Констанс поставила стакан с лимонадом. Она понимала, что не из-за бокала шампанского перед обедом сейчас по ее жилам быстрее бежит кровь и она чувствует себя так, словно ее околдовали сирены.— Мне пора, — осторожно сказала она и встала.Его серые глаза смотрели тепло и внимательно.— Я провожу вас.Дрейк открыл ей дверь и пошел рядом с ней по коридору. Выйдя из здания, они зашагали по мощенной кирпичом дороге. По краям дороги росли цветущие старые мирты и огромные камелии.Констанс думала о том, что видит сейчас Сиднея в последний раз. От этой мысли внутри все заныло и она разволновалась.— Я хочу пройтись по пляжу, — сказал Дрейк. — Пойдете со мной?Констанс знала, что должна отказаться.— Да, — сказала она, не раздумывая ни секунды.Он пошел прямо по траве, между деревьев, в сторону пляжа. Вскоре под ногами у них заскрипел песок. Констанс остановилась и сняла туфли. Вокруг никого не было.— Отвернитесь, — попросила она.Дрейк покорно отвернулся, и Констанс стянула свои нейлоновые чулки и засунула их в туфли.— Все.Дрейк повернулся, непринужденно взял ее за руку и повел по широкой дорожке между дюн.— Почему вы никогда не возвращались в Австралию? — спросил он.— Если честно, мне не хотелось. Они молча прошли еще немного. Затем Сидней сказал:— Вы, кажется, не любите эту страну.— Просто там у меня никогда не было дома, — пробормотала Констанс.— Ваша тетя не любила вас?Закусив губу, Констанс искоса посмотрела на него. В прохладном свете луны четко вырисовывался его властный профиль.— Я ей была не нужна, — удивляясь себе, ответила она. — И я не могу ее за это винить. Нам обеим было нелегко.— Она по-прежнему живет там?— Она умерла, когда я была в Японии. — И, прежде чем он успел задать еще один вопрос, Констанс спросила:— А вы? У вас большая семья?— Есть двоюродные братья и сестры, — ответил он. — А родных нет.— Кажется, мы оба оторваны от этого мира.— Оторваны? — Его голос звучал спокойно и задумчиво. — Значит, вот как вы себя видите? Одинокой и потерянной?— Нет, конечно нет, — поспешно ответила она, понимая, что ее словам недостает искренности. Заинтересовавшись раковиной, лежавшей в песке, Констанс наклонилась, чтобы он не мог видеть ее лица. — Ничего подобного, — наигранно веселым тоном сказала она. — У меня есть друзья, есть любимая работа, есть свой дом, будущее, наконец. Я просто неудачно выразилась.— Вы скорее проговорились. Констанс тоже хотела узнать о нем все.— А что вам больше всего нравится из того, чем вы занимаетесь?Он чуть пожал широкими плечами и без колебаний ответил:— Мне нравится, что пусть немного, но я меняю этот мир. К тому же, должен признаться, мне нравится занимать ум труднейшими задачами и находить их решения.— Ваша работа не обманывает ожиданий?— У меня и не было никаких иллюзий, — сухо сказал он.— Где вы работали?— Сначала в Австралии, потом в Лондоне. — И он принялся рассказывать об Австралии.Констанс подумала, что ничего не может быть чудеснее, чем вдыхать прохладный морской воздух и слушать Сиднея, который рассказывает ей о том, как жил в Австралии. Она словно его глазами увидела эту огромную солнечную страну.Затем они говорили о Лондоне. Констанс втайне обрадовалась, когда выяснилось, что в этом городе им понравилось одно и то же. Когда Констанс заявила, что современное искусство оставляет ее равнодушной, Сидней засмеялся и стал говорить о Галерее Тейт в Лондоне. Констанс хотелось, чтобы их прогулка никогда не кончалась.Но, конечно, это было невозможно. Прогулка кончилась, и самым нелепым образом. Констанс смотрела на своего спутника, а не под ноги. Она оступилась, и Сиднею пришлось подхватить ее, чтобы она удержалась на ногах.У нее перехватило дыхание, когда к ней на мгновение прижалось его стройное крепкое тело. Она тут же вспыхнула от желания, затуманившего рассудок.Дрейк отчетливо понял, что с ней происходит. Его глаза прищурились и блеснули из-под темных ресниц. Его тело словно проснулось и по-мужски откликнулось на женский призыв.— Черт, — сказал он. Потом наклонился и поцеловал ее.Если бы он не сделал этого, Констанс смогла бы сохранить самообладание и чувство собственного достоинства. Но в то мгновение, когда его губы коснулись ее губ, Констанс растерялась, полностью отдаваясь его поцелую и тем чувствам, которые только он мог пробудить в ней.Их поцелуй был долгим и страстным. Констанс забыла о том, что не должна позволить себе привязаться к Сиднею, и о том, что этот человек может быть для нее опасен. Она забыла обо всем на свете, кроме мучительной радости, которую доставляло ей прикосновение его губ. Но тут вдруг Сидней поднял голову и сказал хриплым и прерывистым голосом:— Нет, это невозможно.Он даже не знал, насколько это невозможно. Констанс не могла прийти в себя, она медленно и осторожно провела языком по его шее, там, где пульсировала жилка, и почувствовал вкус мускуса, вкус мужчины, вкус его, Сиднея.— Да, я знаю, — протянула она. — Это совершенно невозможно.Дрейк с придыханием вполголоса рассмеялся, нежно взял ее за подбородок и повелительно сказал:— Тогда прекрати это, девочка моя.— Почему? — Ее ресницы опустились, спрятав глаза. Она не отдавала отчета тому, что делает, что говорит, она потеряла всякую власть над собой… — Ты сказал, что это невозможно, и я согласна с тобой…Ей самой эти слова показались чужими, словно их произнесла не она, а какая-то другая женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43