Джульетта отвернулась от медсестры:
– В следующий раз они смогут принять нас только в июне, Купер. В июне!
– А я вообще не понимаю, к чему нам торопиться. Знаешь, у меня идея. Давай поедем в Париж, вдвоем. Наверняка это поможет нам с ребенком лучше, чем дюжина врачей.
Вне себя от ужаса, Джульетта закричала:
– Купер, нет!
В последние два месяца их семейная жизнь разительно переменилась. Оба старались от носиться друг к другу с любовью, были нежны, даже романтичны, даже сексуальны. Она верила, что он с ней заодно не только в попытках заполучить второго ребенка, но и в желании обратиться к специалисту по бесплодию. А что же теперь? Надо понимать, он готов отступить?
Ты должна идти ему навстречу, напомнила себе Джульетта.
– Если врачи ничего не обнаружат, тогда ладно – пусть это случится, когда случится. Хоть через полгода, хоть через год, – сказала она примирительно. – Но если я не забеременею и мы начнем лечение, когда мне стукнет тридцать семь или тридцать восемь, все станет гораздо сложнее.
Она была раздосадована на Купера, но еще пыталась рассуждать разумно, смотреть на дело трезво: во-первых, Купер постоянно задерживается на работе; во-вторых, какому мужику понравится проходить все эти обследования; в-третьих, он с самого начала не горел желанием завести еще одного ребенка.
Джульетта постаралась скрыть раздражение:
– Хорошо. Запишусь на другой день. Или поищу другого врача, кого-нибудь, кто сможет принять нас раньше.
Сестра бесшумно отошла от нее, Джульетта услышала лишь звук, с которым защелкнулась узорчатая стеклянная дверь между приемной и внутренними покоями.
– Главное, – сказал Купер, – мне кажется, я еще не готов пройти через все эти современные ухищрения.
Мир вокруг замер.
– А когда ты будешь готов, Купер?
Он откашлялся.
– Ну, знаешь, по-моему, если это случится – пусть случится. Я имею в виду твою беременность. Но мне совсем не по душе прибегать к каким-то изощренным мерам, чтобы ты забеременела.
– То есть – никогда? – удалось ей выговорить.
– Думаю, да. Никогда.
Повинуясь неведомой силе, Джульетта встала, с усилием открыла тяжелую стеклянную дверь и выбралась на Парк-авеню. Телефон, из которого все еще доносился голос Купера («Джульетта! Ты меня слушаешь?»), полетел на дорогу. Джульетта внимательно проследила, как он подпрыгнул на мостовой и угодил под колеса проносившегося мимо такси. Сразу стало легче. Хотя и немного тревожно – Хизер не сможет с ней связаться, если вдруг что-то с Треем. Ничего, в крайнем случае Хизер знает, где найти Купера. В конце концов, он его отец.
С безоблачного неба сияло солнце, для февраля необыкновенно теплое. Из учреждений высыпали служащие в одних пиджаках. Обеденное время. От быстрой ходьбы Джульетте стало жарко. Капельки пота выступили над верхней губой; под мышками, под поясом узкой, по вкусу Купера, юбки стало влажно. Она скинула пальто и несколько кварталов несла его в руках, а потом вдруг, проходя мимо доверху набитого мусорного бака, положила пальто поверх бумажных стаканчиков и скомканных пакетов. Уже когда отошла на приличное расстояние, ей стало его жаль (на мгновение): все-таки пальто обошлось в семьсот долларов, причем на распродаже! Она оглянулась – какая-то модница лет двадцати с небольшим уже вцепилась в пальто с этикет кой «Дольче и Габбана», крутя во все стороны головой. Очевидно, в поисках скрытой камеры.
Ну и пусть! Без пальто, без телефона гораздо лучше. Джульетта казалась себе легкой и отважной. Сейчас бы старый добрый свитер и свободные штаны, удобные башмаки на толстой подметке! Гнев на Купера слился со злобой на узкую юбку и высокие каблуки. Джульетта летела вперед, боясь остановиться. Если остановится, бог знает что может произойти.
Отмахивая улицу за улицей, наполняя легкие кислородом, она вдруг пожалела, что не может прямо сейчас поговорить с Ником. Он по-прежнему звонил днем, когда она бывала дома одна. Звонил из города и с гастрольных поездок. Расспрашивал о Купере, о будущем ребенке. По правде говоря, он единственный по-настоящему сочувствовал ее горю, когда оказалось, что она не беременна. Подумать только: она рассказала ему обо всем – про кровь на юбке, про страшное чувство прорвавшейся внутри нее плотины, – а он не отпрянул с отвращением. Он наверняка хо тел бы узнать о том, что произошло сегодня, о том, что творится в ее душе. А телефона-то нет. Да он и сам уехал то ли в Детройт, то ли в Чикаго, а может быть – в Майами. Музыкант. Это его жизнь, и в ней нет места для Джульетты.
А в ее жизни определенно нет места для не го. Она с самого начала ясно дала понять, что не собирается ни спать с ним, ни иметь общих дел, ни даже встречаться один на один. Но с каждым днем он становился ей все ближе. Этакий виртуальный друг – с ним можно позволить себе быть самой собой, рассказывать ему все, что хочешь, и при этом не опасаться, что однажды он нагрянет обедать.
За Четырнадцатой улицей в высокой витрине парикмахерской она вдруг увидела себя: дикий взгляд, тушь размазана, обкусанные пунцовые губы. Ветер растрепал и спутал длинные волосы на манер ведьминой шевелюры. Джульетта застыла посреди грязного тротуара как вкопанная, уставившись на собственное отражение. Кто это? Такой она быть не желает.
Не раздумывая, Джульетта распахнула дверь парикмахерской и решительно направилась ту да, где возле кресла стоял очень молоденький, очень худенький и очень испуганный мастер.
– Отрежьте все это немедленно!
Юноша воззрился на нее еще более испуганными и непонимающими глазами.
– Волосы! – Джульетта плюхнулась в кресло. – Все!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74