Но как раз этого они и не могли. Не хотели. Никогда.
Они поженились, потому что сошлись характерами в мелочах, лежащих на поверхности, а объединяет ли их нечто более серьезное и глубокое, никогда не проверяли. Даже болезнь Трея не заставила их заглянуть глубже в собственные чувства. Купер, не задумываясь, предоставлял Джульетте заботиться о сыне, и ее это вполне устраивало.
Она не любит Купера. Это ясно. И теперь, когда она стала гораздо требовательней к самой себе, ей больше незачем держаться за этот брак. Что он дает ей? Разве что собственный «выезд» – и ничего более ценного. Из-за такой малости не стоит терпеть рядом Купера даже ради Трея. Мальчику нужен настоящий отец. Если Купер не желает принимать участия в его воспитании с ней на равных, может быть, все переменится, когда у него не останется другого выбора, кроме как управляться с сыном в одиночку.
Она снова взялась за лопату. Раз! Раз! Еще раз. Мысли перескочили на Ника. Какую роль он играет во всем этом? Никакую. Главную. Ник для нее не существует. Ник единственный мужчина, которого она могла бы полюбить. Эта нехитрая истина обрушилась на нее как гром среди ясно го неба. Задохнувшись и мгновенно взмокнув, она перестала кидать снег, оперлась на лопату. Небо начинало светлеть.
Разом навалилась усталость. Такая усталость, что Джульетта готова была рухнуть и заснуть прямо здесь, на пушистой снежной пери не возле дорожки. Как измученный, сбившийся с дороги путник, соблазненный иллюзией покоя. Еле волоча ноги, она вернулась в дом, стащила покрытую снегом одежду и вместе с сапогами и насквозь промокшими носками оставила валяться у порога. На бежевом ковре расползлось мокрое пятно. Дом спал. Не чувствуя озябшими ногами холода ступеней, Джульетта босиком поднялась по темной лестнице.
Разделась на пороге спальни, небрежно кинула свитер и брюки на маленькую скамейку (чего прежде за ней не водилось), не снимая тонкой шелковой водолазки, вытянула бюстгальтер. На цыпочках подошла к большой кровати, скользнула под пуховое одеяло и тронула за плечо Купера.
– М-м-м? – пробормотал он.
Разбудить его или пускай спит, потом объясниться? Будить вроде бы жестоко, но откладывать неприятный разговор – это трусость.
– Который час?
Она посмотрела на будильник:
– Пять.
– Ох-ох-ох… Пора.
Можно промолчать, закрыть глаза. Он встанет, оденется и уйдет из дома так тихо, что она ничего и не услышит. Может, он даже останется ночевать в клубе. И очень скоро память об этой ночи растает как снег. Разве так не будет гораздо проще?
– Купер, мне нужно с тобой поговорить.
– О господи, Джули! – простонал он и повернулся к ней спиной. – Неужели нельзя с этим подождать? У меня полно работы, до которой еще надо как-то добраться через эту пургу.
– Нет, это не может ждать.
Он повернул голову в ее сторону:
– Опять что-нибудь насчет ребенка?
– Нет.
– Тогда что? Твоя учеба? Если так, то я подумал и решил, что, пожалуй, я не против. Учись.
– Пятнадцатого апреля будет известно, приняли меня или нет.
– Что?
– Я подала документы, Купер. В Нью-Йоркский университет. Если пятнадцатого скажут, что не прошла, буду поступать еще куда-нибудь на следующий год.
– Это хорошо, – осторожно заметил он. – Рад, что ты смотришь в будущее.
– Да, смотрю. И вот что должна тебе сказать – я больше не хочу быть твоей женой.
Как, оказывается, просто произнести эти слова. Проще, чем держать их в себе, чем откладывать неизвестно на сколько.
Воцарилось молчание. Купер лежал на спине, уставившись в потолок. Поднималось солнце, и в комнате с каждой секундой становилось светлее. Солнечные лучи отражались от чисто го снега.
Наконец Купер заговорил:
– Не верю, что ты это серьезно.
Ошибка. Нельзя было заводить такой разговор в постели. В постели признаются в любви, делают предложение, а не просят развода. Но это еще одно доказательство того, как мало значит для нее их общая постель. А как же Анна, вдруг подумала Джульетта, как ей удалось осилить разрыв с Дамианом, когда она до сих пор любит его, когда ее все еще тянет к нему? Если бы Джульетта чувствовала что-нибудь подобное, она ни за что не решилась бы на этот шаг, что бы Купер ей ни сделал. Но никаких таких чувств у нее не было. Было одно желание – убедить его, что она не шутит.
– Придется тебе поверить, Купер.
Он покачал головой:
– Как ты собираешься жить? – Голос заметно окреп. – Ты ничего не умеешь. Без меня ты не сможешь ни платить по счетам, ни содержать дом, ни решить, с какой, черт возьми, ноги делать первый шаг!
– Неправда! – Она села и старалась говорить твердо.
– Неправда? Да я с первого дня тащу тебя за руку. Единственное, что ты смогла без меня, – это отрезать волосы. Ах да, и еще подать заявление на эту нелепую учебу.
Так даже лучше. Она слишком долго принимала близко к сердцу его насмешки. Да, верно – учеба нелепа, да, она ничего сама не умеет! Но теперь совершенно ясно: его истинная цель – заставить ее почувствовать собственную беспомощность, чтобы она и дальше зависела от него. Годами так оно и было. Хватит!
Спорить, тем не менее, бесполезно. Он с легкостью опровергнет любой ее аргумент. Он это всегда умел. Даром, что ли, у него степень магистра и опыт работы в корпорации, а главное – врожденное чувство собственной правоты.
– Мне нужен развод, Купер. Безусловный. Неоспоримый.
– Но что случилось? Это из-за ребенка, да? Ну, хорошо, твоя взяла. Если ты так настаиваешь, я согласен.
На какое-то мгновение ее захлестнула радость – он согласен на ребенка! Можно обнять его, и не придется продавать дом, перевозить сына, одной начинать все сначала.
Но как быть с тем, что она поняла?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74