– Я слыхала, Зак начал читать, – без предисловий начала она, когда Пол подошел к теле фону.
Он замялся:
– Джульетта сказала?
– А Зоя занимается балетом. И ты лучше меня, потому что не заставляешь ее принимать ванну.
– Дело не в том, кто лучше, а в том – кто дома.
– Выходит, если я не все время дома, мне уже не положено знать, что происходит? Я уже и права голоса лишена? Помнится, когда ты заканчивал ординатуру, когда только начал работать в клинике, мы тебя дома вообще не видели.
– И тогда все решения принимала ты.
С ума можно сойти! Неизменное спокойствие, рассудительность! Ничем не прошибешь!
– Значит, если я возьму роль в мюзикле, я дома буду вроде как… ну, не знаю… как приезжая тетушка?
– А разве существует «если»? Кто сказал «если»?
– Я так не думала, пока все это не услышала, – холодно отозвалась она.
– Не хочу давать тебе советов, Дейдра, но чем-то придется пожертвовать. Останешься дома – будешь с ума сходить по пению. Пойдешь на сцену – придется выпустить из рук дом. Пополам не разорвешься. И решай скорее, иначе туго тебе придется.
– Иными словами – провести четкие границы?
А ведь Ник ее предупреждал: хочешь стать певицей – научись сносить отказы, не принимай близко к сердцу чужое мнение, не позволяй эмоциям исковеркать твою карьеру. Легко ему говорить – ни тебе детей, ни психологических барьеров. Он на них просто плюет. А ее границы – как легкие у больного эмфиземой. Когда-то доктор сказал про легкие ее дедушки: похожи на кружево.
22. Джульетта
В сумрачном холле перед квартирой Ника Руби, пока Дейдра возилась с тремя замками на его двери, Джульетта стояла затаив дыхание. Что-то будет? В тот раз на крыльце, когда он поцеловал ее, она даже не вошла в дом. Существовала некая грань между открытостью улицы и уединенностью его квартиры. Этой грани она не пожелала переступить. Особенно после того, как нарушила последнюю границу, которую сама для себя установила, – между разговорами и прикосновением, разделяющую фантазии и реальность.
Ну и что такого, если она вошла в его дом, а теперь войдет в его квартиру? Его ведь здесь нет. И все же, когда последний замок сдался, и дверь отворилась, у нее отнялись ноги – Джульетта стояла в холле, не в силах сделать ни шагу, и не верила своим глазам. Во времена, когда она училась в школе модельеров, и позже, когда только пошла работать, все жили в крошечных, убогих комнатушках. С тех пор других квартир она не видала – только жилища деловых партнеров Купера. Огромные, набитые всякой всячиной, настоящие дворцы, вытянутые по горизонтали. Или городские коттеджи в несколько этажей, вздымающиеся чуть не до неба.
Первое, что ощутила Джульетта, оглядевшись в квартире Ника (ни бедной, ни богатой), – она дома. Что-то было здесь такое, что напоминало парижскую квартиру матери, даже тот домик в Пенсильвании, где Джульетта жила совсем маленькой. Вероятно, умение заставить небольшую по площади квартиру выглядеть красиво, уютно, дорого. Во всем – тонкий вкус. Французский или, по крайней мере, европейский, решила Джульетта. Ник определенно минималист: очень мало вещей. Но из тех, что есть, каждая – например, одинокая подушка на единственном стуле – совершенна.
И еще здесь присутствовало нечто трудно определимое, но явно указывающее на то, что квартира устроена исключительно для него и ему безразлично, что прочие подумают о нем и о его жилище. В их пенсильванском доме была одна парадная комната. Ее старательно обставили и украсили, чтобы соседи знали: мать Джульетты – женщина высокой культуры и вкуса, из старинной фамилии со значительным, хотя и гипотетическим, состоянием. Настоящей, звонкой монеты – кот наплакал.
Но эта комната… Джульетта представила здесь Ника. Вот он растянулся во весь рост на черном как вороново крыло диване, положил крупную голову на шелковую голубую подушку и, уставившись в потолок, слушает какой-нибудь диск – на полках, которыми сверху донизу увешана самая длинная стена в гостиной, их тысячи.
– Это… – С трудом подыскивая нужное слово, она наконец выдохнула: – Это просто сказка, а не квартира.
Дейдра как-то странно на нее посмотрела:
– Думаешь?
Джульетта даже не пыталась скрыть недоумения:
– Конечно! Разве ты не видишь?
– Ну, не знаю. По мне, так она какая-то… пустая.
Оно и понятно – учитывая, что в доме у Дейдры каждый сантиметр пространства занят подушечкой, или картинкой, или вазочкой, или стопкой книг.
Джульетта покачала головой и пробормотала, что ей нужно позвонить Куперу. Она проскользнула в спальню и достала мобильный телефон. Первый раз в жизни она оставила Трея на ночь. Но, в конце концов, должен же Купер научиться управляться с собственным сыном. Не хочет стать отцом второго ребенка – пусть хотя бы будет отцом тому, который есть.
Она еще и номера не набрала, как хлопнула входная дверь и в соседней комнате раздались голоса – Дейдры и еще один, мужской. Джульетта отключила телефон и замерла, прислушиваясь, отказываясь верить очевидному. Дейдра божилась, что Ник в Чикаго. Каким образом он смог добраться сюда в такую бурю? Оцепенев, Джульетта стояла перед закрытой дверью и вслушивалась в ставший таким знакомым голос. Дейдра произнесла ее имя. Наступила тишина. Джульетта решила выйти из спальни и своими глазами посмотреть, что там происходит. Потянулась к двери, но та внезапно открылась, и перед Джульеттой предстал Ник Руби собственной персоной. Воззрился на нее как на привидение.
– Ты должен был уехать! – выпалила она.
– Я старался изо всех сил, – слегка улыбнулся Ник. – Вылет отменили.
Из-за его спины вмешалась Дейдра:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74