Пока что их двести тридцать удачных.
- Бывают неудачи?
- Теперь - нет. Вначале... Это сложно. От трепанации черепа до
сообщения энергии и перестройки рефлексов - это самая изматывающая,
головоломнейшая, труднейшая техническая задача, какую когда-либо разрешал
человеческий мозг. Надо примирить коллоидную структуру с электронной
схемой... но результат того стоит.
- Технически. А как насчет духовной жизни?
- Что ж... Про эту сторону вам расскажет Квентин. А технически вы
себе и наполовину всего не представляете. Никому не удавалось создать
коллоидной структуры, подобной мозгу, - до нас. И природа такой структуры
не просто механическая. Это просто чудо... синтез разумной живой ткани с
хрупким, высокочувствительными приборами.
- Однако этому шедевру свойственна ограниченность и машины... и мозга.
- Увидите. Нам сюда. Мы обедаем у Квентина...
- Обедаем?
- Ну да. - Во взгляде Саммерса промелькнули задорные искорки. - Нет,
он не ест стальную стружку. Вообще-то...

Встреча с Линдой оказалась для Толмена потрясением. Он никак не
ожидал ее увидеть. Да еще при таких обстоятельствах. А она почти не
изменилась - та же сердечная, дружелюбная женщина, какую он помнил, чуть
постарше, но попрежнему очень красивая и изящная. Линда всегда была
обаятельной. Тоненькая и высокая, головка увенчана причудливой короной
русых волос, в карих глазах нет напряженности, которой мог бы ожидать
Толмен.
Он сжал руки Линды.
- Ничего не говори, - сказал он. - Сам знаю, сколько глядя на него
снизу вверх. - Мы начнем с того, на чем тогда остановились. Выпьем, а?
- Я бы не отказался, - вставил Саммерс, - но мне надо явиться к
начальству. Я только посмотрю на Квента. Где он?
- У себя. - Линда кивнула на дверь и снова повернулась к Толмену. -
Значит, ты с самой Венеры? С тебя весь загар сошел. Расскажи, как оно там.
- Неплохо. - Он отнял у нее шейкер и стал тщательно сбивать мартини.
Ему было не по себе. Линда приподняла бровь.
- Да-да, мы с Бартом все еще женаты. Ты удивлен?
- Немножко.
- Это все равно Барт, - сказала она спокойно. - Пусть выглядит он
иначе, все равно это человек, за которого я выходила замуж. Так что не
смущайся, Вэн.
Он разлил мартини по бокалам. Не глядя на нее, сказал:
- Если ты довольна...
- Я знаю, о чем ты думаешь. Я все равно что замужем за машиной.
Сначала... да я давно преодолела это ощущение. Оба мы преодолели, хоть и
не сразу. Была принужденность; ты наверняка почувствуешь ее, когда увидишь
Барта. Но на самом деле это неважно. Он... все тот же Барт.
Она подвинула третий бокал Толмену, и тот посмотрел на нее в
изумлении.
- Неужели...
Она кивнула.
Обедали втроем. Толмен не сводил глаз с цилиндра высотой и диаметром
шестьдесят сантиметров (цилиндр возлежал против него на столе) и старался
уловить проблеск разума в двойных линзах. Линда невольно представлялась
ему жрицей чужеземного идола, и от этой мысли становилось тревожно. Линда
как раз накладывала в металлический ящичек охлажденные, залитые соусом
креветки и по сигналу усилителя вынимала ложечкой скорлупу.
Толмен ожидал услышать глухой, невыразительный голос, но система
"Соновокс" придавала голосу Квентина звучность и приятный тембр.
- Креветки вполне съедобны, Вэн. Зря по привычке люди выплевывают их,
едва пососав. Я тоже воспринимаю их вкус... только вот слюны у меня нет.
- Ты... воспринимаешь вкус...
Квентин усмехнулся.
- Послушай ка, Вэн. Не прикидывайся, будто ты считаешь это в порядке
вещей. Придется тебе привыкать.
- Я то привыкала долго, - подхватила Линда. - Но прошло немного
времени, и я поймала себя на мысли: да ведь это как раз в духе вечных
чудачеств Барта! Помнишь, в Чикаго ты явился на совещание дирекции в
рыцарских доспехах?
- И отстоял-таки свою точку зрения, - сказал Квентин. - Я уж забыл, о
чем шла речь, но... мы говорили о вкусе. Я ощущаю вкус креветок, Вэн.
Правда, кое-какие нюансы пропадают. Тончайшие. Но я различаю нечто
большее, чем сладко - кисло, солоно - горько. Машины научились различать
вкус много лет назад.
- Но ведь им не приходится переваривать пищу...
- И страдать гастритом. Теряя на утонченных удовольствиях гурмана, я
наверстываю на том, что не ведаю желудочно-кишечных болезней.
- У тебя и отрыжка прошла, - заметила Линда. - Слава богу.
- И могу разговаривать с набитым ртом, - продолжал Квентин. - Но я
вовсе не тот супермозг в машинном теле, какой тебе подсознательно
рисуется, приятель. Я не изрыгаю смертоносных лучей.
Толмен неловко ухмыльнулся.
- Разве мне такое рисуется?
- Пари держу. Но... - Тембр голоса изменился. - Я не сверхсущество. В
душе я человек человеком, и не думай, что я не тоскую порой о былых
денечках. Бывало, лежишь на пляже и впитываешь солнце всей кожей - вот
таких мелочей не хватает. Танцуешь под музыку...
- Дорогой, - сказала Линда.
Тон голоса стал прежним.
- Ну, да. Вот такие банальные мелочи и придают жизни прелесть. Но
теперь у меня есть суррогаты - параллельные факторы. Реакции, которые
совершенно невозможно описать, потому что... скажем... электронные
импульсы вместо привычных нервных. У меня есть органы чувств, но только
благодаря механическим устройствам. Когда импульсы поступают ко мне в
мозг, они автоматически преобразуются в знакомые символы. Или... - Он
заколебался. - Пожалуй, на первый раз достаточно.
Линда вложила в питательную камеру кусочек балыка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14