Дай мне еще коньяку. Мне по-прежнему кажется, будто я ощущаю
небом его вкус. Странно, до чего стойко держатся ассоциации.
Толмен налил коньяку в ингалятор.
- Значит, по-твоему, ты изменился только физически?
- А ты меня считаешь обнаженным мозгом в металлическом цилиндре?
Совсем не тот парень, что пьянствовал с тобой на Третьей авеню? Да, я
изменился, конечно. Но это нормальная перемена. Это всего лишь шаг вперед
после вождения автомобиля. Будь я таким сверхмеханизмом, как ты
подсознательно думаешь, я стал бы совершеннейшим выродком и решал бы все
время космические уравнения. - Квентин ввернул крепкое словцо. - А если бы
я этим занимался, то спятил бы. Потому что я не сверхчеловек. Я простой
парень, хороший физик, и мне пришлось прилаживаться к новому телу.
У него, конечно, есть неудобства.
- Например?
- Органы чувств. Вернее, их отсутствие. Я помогал разрабатывать уйму
компенсирующей аппаратуры. Теперь я читаю эскапистские романы, пьянею от
электричества, пробую все на вкус, хоть и не могу есть. Я смотрю
телевизор. Стараясь получать все чисто человеческие удовольствия, какие
только можно. Они дают мне душевное равновесие, а в нем я очень нуждаюсь.
- Естественно. И получается?
- Сам посуди. У меня есть глаза - они тонко различают цветовую гамму.
Есть съемные руки, их можно совершенствовать как угодно, вплоть до работы
с микроминиатюрными приборами. Я умею рисовать - кстати, под псевдонимом я
уже довольно широко известен как карикатурист. Это для меня отдушина.
Настоящая работа по-прежнему физика. И она по-прежнему мне подходит.
Знакомо тебе наслаждение, которое испытываешь, после того как разобрался в
задаче - геометрической, электронной, психологической, любой? Теперь я
решаю неизмеримо более сложные проблемы, требующие не только трезвого
расчета, но и мгновенной реакции. Например, вождение космолета...
- Я не утратил ничего человеческого, - настаивал Квентин. - В сути
своей мои эмоции не изменились. Мне... не так уж приятно, что ты смотришь
на меня с неподдельным ужасом, но я могу понять твое состояние. Мы ведь
давно дружим, Вэн. Не исключено, что ты забудешь об этом раньше, чем я.
Толмен вдруг покрылся испариной. Но теперь он, несмотря на слова
Квентина, убедился, что хоть частично узнал то, за чем пришел. У
транспланта нет сверхъестественных способностей - он не телепат.
Разумеется, остались еще невыясненные вопросы.
Он подлил коньяку и улыбнулся поблескивающему цилиндру. Слышно было,
как в кухне тихонько напевает Линда.

Космолет остался безымянным по двум причинам.
Во-первых, ему предстоял один-единственный рейс - на Каллисто; вторая
причина была не столь проста. По существу, это был не корабль с грузом, а
груз с кораблем.
Атомная энергостанция - не генератор, который можно демонтировать и
втиснуть в грузовой отсек. Она чудовищно велика, мощна, громоздка и
тяжела. Чтобы изготовить атомную установку, нужны два года, а потом ее
пускают в действие непременно на Земле, на гигантском заводе технического
контроля, занимающем территорию семи графств в штате Пенсильвания. В
вашингтонской Палате мер и весов в стеклянном футляре с терморегулятором
хранится полоска металла; это стандартный метр. Точно так же в
Пенсильвании с бесчисленными предосторожностями хранится единственный в
солнечной системе эталонный расщепитель атомов. К горючему предъявлялось
только одно требование - его лучше всего просеивать в грохотах с сеткой в
один меш. Размер был выбран произвольно и лишь для удобства тех, кто
составлял стандарты на горючее. В остальном же атомные энергостанции
поглощали все что угодно.
Немногие баловались с атомной энергией - это свирепая стихия.
Экспериментаторы работали по шаткой системе осторожных проб и ошибок. Но
даже при таких условиях лишь трансплантида - гарантия бессмертия - не
давала профессиональному неврозу перерасти в психоз.
Предназначенная для Каллисто атомная энергостанция была слишком
велика даже для самого крупного из торговых космолетов, но ее непременно
надо было доставить на Каллисто. Поэтому инженеры и техники соорудили
корабль вокруг энергостанции. Не то чтобы буквально сметанный на живую
нитку, он, безусловно, соответствовал далеко не всем стандартам. Его
конструкция во многом резко отклонялась от нормы. Специфические требования
удовлетворялись искусно, подчас остроумно, по мере того как возникали.
Поскольку все управление кораблем предполагалось сосредоточить в руках
транспланта Квентина, об удобствах малочисленного аварийного экипажа почти
не заботились. Экипаж не должен был слоняться по всему кораблю, если
только не случится где-нибудь поломки, а поломки практически исключались.
Корабль был единым живым существом. Почти, но не совсем.
У транспланта были приставки - инструменты - решительно во всех
секциях сооружения. Они предназначались для выполнения текущих работ на
корабле - только слуховые и зрительные. Квентин временно превратился в
супер-управление космолетом. Саммерс принес на бот мозг-цилиндр, поместил
его где-то (он один знал, где именно), подключил, и этим закончилось
сотворение космолета.

В 24.00 энергостанция отправилась из Каллисто.
Когда была пройдена примерно треть пути к орбите Марса, в необъятный
салон, способный привести в ужас любого инженера, вошли шестеро в
скафандрах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14