Слушая ее голос, чувствуя, как ее плоть сжимается вокруг его плоти, Сэм потерял разум. Он хотел убрать большой палец, но Кэтрин вцепилась в его руку и удержала.
Он почти не дышал.
– Ax! – И, схватив ее за ягодицы, оторвал свои бедра от матраса и пронзил раз, другой, третий, потом на последнем ударе насадил ее на себя и смотрел на раскрасневшиеся щеки, зеленые глаза, на растрепанные рыжие волосы, словно в забытьи. Оргазм потряс его, удовлетворение пронизало до костей. Не открывая рта, сквозь стиснутые зубы, Сэм прорычал:
– Кэтрин!
Он рухнул на матрас, обнял девушку и крепко прижал к себе, а она, обмякнув, повалилась на него. Он терся подбородком о ее волосы и смотрел в потолок.
Смущение боролось с ощущением счастья, но все же, смущение победило. Как он ни старался уверить себя в обратном, сейчас Сэм точно знал, кто в его объятиях. И больше не сомневался.
Девушка из бара с татуировкой на заду могла задурить ему голову, но все рассыпалось в прах после того, что произошло. Как она краснела, какое у нее свежее, непотасканное тело, какая искренность и удивление на лице! Да, это Кэтрин Макферсон – уважаемая учительница глухих детей. Не важно, почему у нее такая же татуировка на попке, как и у сестры-близняшки. Но Сэм Мак-Кэйд уверен – это Кэтрин. А когда он брал это сладкое тело, то не думал, что имеет дело с ней.
Он взял не ту, черт побери, сестру.
Глава 19
Полулежа на постели, Бобби наблюдал, как Кейли расхаживает по комнате. Когда молчание стало невыносимым, он жалобно спросил:
– Ты никогда больше не будешь со мной разговаривать?
Кейли бросила на него язвительный взгляд, а он в шестой или седьмой раз повторил:
– Бэби, мне очень жаль, что я тогда тебя не узнал, но это ведь продолжалось недолго. Ты все быстро расставила по местам. Я же не думал, что потеряю память и мне разобьют башку.
Она по-прежнему не обращала на него внимания, расхаживая по комнате и останавливаясь лишь ради того, чтобы побарабанить пальцами по подоконнику, посмотреть, надув пухлые губки, на утренний дождь, пройти в угол к креслу, потом к ванной и обратно. Бобби наблюдал за ней, чувствуя, как его напряжение растет. Он чувствовал себя слабым, что смущало его, но все же хотел ее. Хуже того, он жаждал ее одобрения, а это раздражало Бобби больше всего. Да к черту все желания! Он слишком хорошо понимал: ничего он не получит от нее, стоит лишь поглядеть на рыжие волосы, вставшие дыбом от злости.
Ей плевать на его извинения, и Бобби тоже начал заводиться.
– Да черт побери, Кейли! – взорвался он наконец, когда она завершила очередной круг. – У меня было сотрясение мозга. Я ведь не тебя одну забыл, я все забыл!
На этот раз она хотя бы обратила внимание на Бобби. Сверкнув глазами и сжав губы, Кейли повернулась к нему лицом.
– Нет! – резко бросила она. Он ошарашенно заморгал.
– Чего нет?
– Никакого сотрясения мозга у тебя нет.
– Ну да?
Кейли говорила воинственным тоном, и Бобби вряд ли стоило пререкаться со своей подругой.
– Да откуда ты, черт побери, можешь знать? У меня жутко болит голова.
– А помнишь, что сказал доктор в клинике? Он объяснил, за чем мне надо следить. Все симптомы исчезли в середине ночи.
Если что-то Бобби и помнил, так это смертельный холод, а после него – что-то раскаленное, но не угли в аду, а горячий бетон, на который его положили на спину. Но вот его рука… Сердце Бобби зашлось – она по запястье пряталась между самыми шикарными сиськами, которые он когда-либо видел в жизни. Рука устроилась между ними не сама собой, ее засунула туда шикарная рыжеволосая девица, заботливо склонившаяся над ним.
Еще Бобби очень хорошо помнит, как она отбросила его руку, когда он спросил, знает ли он ее.
Дорогу в клинику он не помнил. Ему казалось, они потом еще куда-то ехали, но детали стерлись. Бобби знал, что рыжеволосая то и дело будила его, толкала, и было очень поздно, когда она наконец оставила его в покое.
Утром Бобби проснулся и обнаружил, что память к нему вернулась, более того, он лежал, в объятиях Кейли. Но когда он улыбнулся и произнес обычное «Привет, бэби», она вскочила с кровати, как ошпаренная кошка, и с тех пор молча бурлила от злости. Бобби пытался пошевелить извилинами и понять причину, отыскать свою вину, но ничего не мог вспомнить.
– Посмотри сюда. – Она вдруг сунула ему под нос пальцы с ярко накрашенными ногтями. – Возьми.
Бобби послушно протянул руку, и три таблетки аспирина упали на ладонь.
– Сейчас принесу воды, – сказала она холодно и, повернувшись, вышла из комнаты.
Кейли открыла воду, оперлась руками о стойку раковины и тупо уставилась на свое отражение в зеркале, пытаясь взять себя в руки. Бобби прав. Его надо расшевелить.
Но Боже, как трудно. Трудно совладать с чувствами, которые так скверно ведут себя уже больше суток. Никогда в жизни она ни за кого не переживала. За себя боялась довольно часто, но никогда не испытывала страха, переворачивающего нутро, за, жизнь другого человека.
Вчера Бобби пришел в сознание тогда, когда она поняла, насколько серьезны ее чувства к нему. Кейли испугалась, обнаружив, что впервые в жизни она влюбилась, а он, черт побери, даже не узнал ее.
Кейли отвезла его в клинику. Это был кошмар. Доктору и медсестре понадобилась вечность, чтобы измерить температуру и определить, что нет никакой опасности, и отпустить их с миром. Но они дали ей список, длиннющий, где излагалось, как обращаться с пострадавшим и какими лекарствами ставить на ноги. Кейли никогда не имела дела с подобной ответственностью за себя и уж тем более за кого-то еще.
Страх пронизывал ее до костей, всю ночь она не спала, боясь что-то напутать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83