— Но сейчас она действительно страдает. Понимаешь? Она пожала плечами:
— Понимаю… Что мне еще остается?
Он еще раз благодарно поцеловал ей руку.
После кафе Роза попросила Рикардо зайти с ней на минуту в «Твой реванш» — ей хотелось поддержать Сорайду, тяжело переживавшую арест Куколки.
Однако лучше бы она сделала это в другой раз.
Не успели они войти в таверну, как откуда-то сбоку появился Эрнесто Рохас. Похоже, что он много выпил. С ненавистью глядя на Рикардо, он стал говорить о том, что, если бы не слезы его матери, он ни за что не воспользовался бы залогом, внесенным за него Рикардо с целью унизить его, Эрнесто.
— Пожалуйста, не надо, Эрнесто! — взмолилась Роза. Но он продолжал, не сводя глаз с Рикардо:
— Скажите, сколько вы заплатили, и я вам тут же верну эти деньги!
— Не надо устраивать сцен, Эрнесто, — спокойно сказал Рикардо. — Роза хотела помочь вам, и вы должны быть благодарны ей за это.
— За что благодарен? — уже не говорил — кричал
Эрнесто. — За то, что она поставила меня в дурацкое положение?… Розе только ваши деньжата и нужны!
— Да что ты такое несешь? — вышла из себя Роза. — Ты же лучше других знаешь, что это неправда!
— Не обращай на него внимания, Роза, — успокаивал ее Рикардо.
— Когда-нибудь у меня появится столько денег, что я заткну глотки вам обоим! — не мог остановиться Эрнесто.
Появившаяся Сорайда сделала знак двум вышибалам, равнодушно наблюдавшим эту сцену. Они под руки быстро вывели упирающегося Эрнесто на улицу…
Возвратившись домой, Роза долго молилась перед алтарем Девы Гвадалупе за Эрнесто, за то, чтобы Дева послала ему силы забыть Розу Гарсиа.
Накануне надзиратель сообщил Дульсине, что ее переводят в женскую тюрьму.
И вот сеньора Дульсина Линарес стояла перед высокой толстой теткой, затянутой в полицейский мундир, — надзирательницей, следящей за порядком в отделении, куда доставили новую заключенную. Покачиваясь с каблука на носок офицерских сапожек, надзирательница негромко приказала:
— Разденься и надень тюремную одежду.
— Не желаю, — отвернулась от нее Дульсина. Железными пальцами надзирательница схватила ее за руку.
— Поговори у меня! У нас здесь свои порядки, и ты будешь им подчиняться.
— Ты заплатишь за это! — как кошка, зашипела Дульсина. Но надзирательница швырнула ей в лицо тюремные неприглядные тряпки.
— Наденешь это! Я вернусь через десять минут. Берегись, если не сделаешь то, что я тебе велела.
Она действительно вернулась через десять минут, увидела, что новая заключенная хоть и смотрела злобно, но распоряжение ее выполнила, и повела Дульсину в общую камеру, где теперь той надлежало находиться.
В камере было много женщин в одинаковой одежде, такой же, какая была теперь на Дульсине. Надзирательница показала ей койку.
— Спать будешь здесь, — сказала она и ушла.
— Думаете, я буду спать на этом дерьме?! — крикнула ей вслед Дульсина.
Но тетка на это никак не отреагировала. Зато обитательниц камеры это заявление новенькой развеселило. Раздались голоса:
— Тут не отель, крошка!
— Принцесса какая нашлась!
Одна из заключенных, с кошачьими зелеными глазами и гибкой, сильной фигурой, поднялась со своей койки и обратилась ко всей камере:
— Сдается мне, девочки, что сеньора считает нас недостойной для себя компанией.
— А вы как думали? — вызывающе крикнула Дульсина.
— Пума, эта тетенька из высшего общества. Погляди, как причесана-то.
— А руки-то какие белые! Небось мужу пары подштанников не выстирала!
Та, которую звали Пумой, подошла к Дульсине.
— Духи-то! Настоящие французские! — авторитетно сообщила она и, сделав вид, что обнюхивает Дульсину, приподняла на ней платье.
Дульсина тут же вцепилась ей ногтями в лицо. Не ожидавшая такого отпора, Пума инстинктивно прижала ладони к расцарапанным щекам, потом удивленно посмотрела на них и, увидев кровь, с медленной улыбкой произнесла:
— Вот сука! Лицо мне в кровь исцарапала…
— Врежь ей, Пума! — посоветовали из глубины камеры. Пума оглядела противницу с ног до головы, чуть согнула ноги и выставила вперед цепкие руки, примеряясь, как половчее разделаться с этой дамочкой.
Но за дверью в это время раздался свисток. С коек завопили:
— Злюка, Злюка идет! Вошла надзирательница.
— А ну заткнитесь! — крикнула она женщинам.
Они наперебой начали жаловаться ей на новенькую, «разодравшую Пуме всю морду».
— Крысы помойные! Крысы! — кричала Дульсина. Надзирательница схватила ее за руку и потащила в карцер…
— На, Пума, вытри кровь. — Кто-то из женщин протянул пострадавшей девушке платок.
Пума плюнула вслед Дульсине и пообещала:
— Эта сука мне за все заплатит!
Неожиданно из глубины камеры прозвенел озорной голосок:
— Да будет тебе бахвалиться-то! Вон как она тебя отделала-то! Дамочка-то поглавней тебя будет!
И вся камера принялась громко хохотать и дразнить Пуму.
Леонела возвратилась в дом, полный смятения и споров.
Рохелио не мог примириться с тем, что кто-то из рода
Линаресов находится в тюрьме. Леопольдина жалела сеньору
Дульсину и опасалась скандала, который повредит репутации дома.
Кандида не скрывала своей ненависти к сестре и считала, что тюрьма — лишь справедливое возмездие за ее жестокость.
Для Рикардо приезд Леонелы был неожиданностью. Он ждал ее позже.
Она объяснила, что в Монтеррее ей делать больше нечего. Сказала, что чувствует себя совсем разбитой и одинокой, потому что бабушка была для нее единственным близким человеком изо всей родни. Но больше всего Леонелу интересовало, когда Рикардо собирается оформить их брак. Рикардо ответил, что не считал бы нужным сейчас спешить с этим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201