Уверившись, что должны подчинить себе все окружающие их вещи, они окончательно утратили чувство необходимости самим подчинять себя законам мира, в котором живут.
У них есть целая наука, утверждающая, что знает самые сокровенные тайны души. Наука эта так же жалка, как и буддизм, с которым она, кстати, имеет некоторое сходство. Уже сама эта наука есть типичное порождение мира большеносых. Вместо того чтобы изучать взаимосвязи, объединяющие небо и землю, устраивая жизнь в согласии с ними, они вслушиваются в стоны своих несчастных душ, пытаясь определить, какой червь гложет их сегодня. Поэтому и корень всех зол они находят не в хаосе, возникшем из-за утраты знаний об этих взаимосвязях, а в самых нелепых вещах, якобы повредивших их душе в раннем детстве или вообще в материнской утробе, – таких, например, как неправильно выбранная каша, слишком горячие или, наоборот, слишком прохладные ванны.
Покопавшись таким образом в собственной душе, большеносые начинают чувствовать себя больными – еще одна нелепость, не лучше прочих. Кто долго ищет у себя болезнь, найдет ее. Сочтя свою душу больной, большеносые ощущают неуверенность. От этой неуверенности они принимают лекарства – маленькие розовые или желтые пилюли (цвет пилюль не зависит от времени года, как я полагал вначале, а выбирается произвольно), отчего у них портится желудок. Это я тоже, к сожалению, слишком часто наблюдаю у госпожи Кай-кун. Но она предпочитает иметь боли в желудке, чем дать себе труд задуматься над взаимосвязью вещей. Я порекомендовал ей прочесть бессмертный трактат «Ли-цзи» – он тоже имеется в переводе на язык большеносых. Для этого я побывал в одной из их огромных книжных лавок и осторожно – боясь, чтобы меня не высмеяли, – осведомился о нем. Там была одна дама, отвечавшая на вопросы посетителей. К ней-то я и обратился, и она действительно вскоре принесла мне не только «Ли-цзи», но и «Лунь Юй», и «И Цзин», и даже «Дао Дэ-цзин», и все на языке большеносых! Сейчас я настолько свободно читаю на этом языке, что вполне могу определить, хороши ли переводы; они хороши. Смысл наших мудрых книг передан верно. Купив указанный трактат, я с поклоном преподнес его госпоже Кай-кун, попросив непременно прочесть его. Она его так и не прочла до сих пор. У нее для этого «нет времени». Хотя на самом деле, я думаю, она просто боится приобщения к истинному знанию, предпочитая глотать свои пилюли.
Об этой так называемой науке, копающейся в человеческой душе, я узнал благодаря госпоже Кай-кун. Как-то раз, это было уже давно, она сообщила, что со мной хочет познакомиться одна ее подруга. Я не имел ничего против, ибо всегда рад возможности узнать новое, а потому согласился, не подозревая, что меня ожидает. И вот несколько дней назад, вскоре после того, как я отправил тебе последнее письмо, госпожа Кай-кун предупредила меня, что вечером мы пойдем к этой подруге.
Я понимаю, что эти мои слова о госпоже Кай-кун весьма походят на упреки, а потому прошу тебя не думать, будто при близком знакомстве мои чувства к ней изменились настолько, что она кажется мне теперь безмозглой курицей. Нет, я по-прежнему сильно к ней привязан, и те радости любви, которыми она меня дарит, очень меня ободряют. Недостатки же, столь осуждаемые мною, присущи не ей лично, а всему племени большеносых, тому окружению, влияния которого она избежать не может – и, очевидно, не сможет, не прочитав «Ли-цзи». Госпожа Кай-кун все так же трогательно обо мне заботится, зовет меня своим Ки Тайчонком и делает все возможное, чтобы скрасить мое пребывание здесь. Так, она специально ради меня купила себе очаровательную красно-коричневую ночную рубашку из ткани, похожей на тонкую сетку... Впрочем, об этом я, собственно, рассказывать не намеревался. Она печется обо всех моих нуждах и даже заранее предупредила подругу, чтобы та ни в коем случае не готовила блюд, содержащих коровье молоко, и запаслась достаточным количеством бутылок Шан-пань, не забыв хорошенько охладить их к нашему приходу. И вот настал вечер; мы уселись в маленькую Ma-шин госпожи Кай-кун и долго ехали по улицам города, пока наконец не достигли предместья, где уже растут деревья. Однако дома там большие, а некоторые почти так же велики, как и городские. В одном из таких домов и живет означенная подруга. Зовут ее госпожа Да Х'мань, и ростом она немного выше меня.
Как я узнал, госпожа Да Х'мань замужем, но муж ее далеко, так что свои приказы он отдает ей по Тэ Лэй-фаню. Детей у госпожи Да Х'мань нет. Это, кстати, тоже одна из особенностей мира большеносых, требующая пояснения. Ты знаешь, что я не люблю разговоров о вещах интимных, однако здесь дело и с этим обстоит столь необычно, что придется сделать исключение. После того как я достаточно долго делил ложе с моей прекрасной возлюбленной, госпожой Кай-кун, при этом нисколько себя не сдерживая и вверяя ее лону всю свою мужскую силу, я задумался о последствиях: ведь если я не ошибаюсь, то спустя время после моего отъезда госпожа Кай-кун должна будет произвести на свет ребенка. Если это будет сын, подумал я, он получит имя Гао-кун.
И вот однажды я заговорил об этом с госпожой Кай-кун, предложив ей взять золотые чашечки, мой неприкосновенный запас, чтобы было на что воспитывать ребенка. Однако она рассмеялась и сказала, что об этом я могу не беспокоиться. Решив, что мы каким-то образом не поняли друг друга, я объяснил, что, на мой взгляд, дети могут беспокоить родителей лишь в том случае, если они не поддаются воспитанию и не признают порядка. А в остальном – какое же тут беспокойство? У меня – пусть даже, с точки зрения большеносых, в далеком прошлом – было четверо сыновей от старшей жены и восьмеро – от наложниц, а кроме того, еще около тридцати дочерей, и все же я каждый раз радовался рождению ребенка, тем более сына.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95