Невысокого человека, следившего за ним, он так и не заметил. Задержавшись у одной из витрин с фрагментом рукописи Байрона, Эдвард прочитал надпись: «С любезного разрешения профессора Л. Э. Форстера»:
Имя Форстера встречалось на выставке везде и всюду — от подписей под экспонатами и витрины с журналом «История литературы» (4-й триместр 1970 года), в котором была опубликована его знаменитая статья, до афиши с эмблемой британского посольства, где крупным шрифтом было напечатано:

30 марта 1971 года
БАЙРОН В РИМЕ
Лекция профессора
Кембриджского университета
Л. Э. Форстера
Неожиданно внимание Эдварда привлек звонкий женский смех. Обернувшись, он увидел двух прелестных девушек в сопровождении невысокого элегантного джентльмена средних лет, державшегося с некоторой старомодной британской напыщенностью. На его плотной фигуре великолепно сидел твидовый костюм. В петлице пиджака, надетого поверх жилета старинного покроя, красовалась живая гвоздика.
Он развлекал своих спутниц шутливой беседой.
— И вы решили привести сюда нас обеих?
— Ну конечно, — джентльмен улыбнулся, — как я мог отказаться от одной из вас? Это было бы сущим мучением. И к тому же я люблю путешествовать втроем. Меня это вполне устраивает.
— Две женщины и один мужчина? — уточнила вторая девушка.
— Две женщины и я. Предположим, я, вроде Байрона, не считаю, что должен ограничивать свою свободу. Обратите внимание на это письмо. Великий поэт, большое сердце. Друг Италии и итальянцев… предпочтительно итальянок. У нас с ним, несомненно, много общего — я имею в виду себя и Байрона. — Англичанин добродушно рассмеялся.
Эдвард со все большим интересом присматривался и прислушивался к джентльмену в твидовом костюме.
— А это что за каракули? — Одна из девушек ткнула пальчиком в стекло. — Ничего нельзя разобрать.
Джентльмен бросил рассеянный взгляд на витрину.
— Это как раз страница из дневника римского периода.
Девушка принялась читать, едва ли не по слогам разбирая английский текст:
«ВЕЧЕР. ОДИННАДЦАТЬ ЧАСОВ. ПЛОЩАДЬ С ПОРТИКОМ. РОМАНСКИЙ ХРАМ И ФОНТАН С ДЕЛЬФИНАМИ. УДИВИТЕЛЬНОЕ МЕСТО. КАМЕННЫЙ ПОСЛАНЕЦ. БОЖЕСТВЕННАЯ МУЗЫКА. МРАЧНЫЕ ЯВЛЕНИЯ».
— Что это значит?
— Не имею понятия, — ответил джентльмен. — Может быть, предчувствие смерти.
Далее внимание всех троих привлекла страничка со стихами <Здесь и далее стихи даны в переводе Н. Соколовской.> :
Я повернулся к Господу спиной.
Лежит греха дорога предо мной.
И я пошел, сомненья отметая.
Дорога зла вела меня, прямая
И страшная. Я вышел за порог,
И за спиной моей остался Бог.
Я шел, не видя Божьего лица.
Дорогу зла прошел я до конца,
Но душу потерял свою в пути.
Я грешник жалкий. Господи, прости!
Прочитав первые строки, одна из девиц спросила:
— Что это — его стихи?
— Исповедь. Байрон написал ее в ту же ночь, когда сделал запись в дневнике… Свидетельство сильного душевного кризиса. И весьма любопытно, что написано это по-итальянски.
— Вы буквально все знаете о Байроне!
— Почти, — разведя руками, без ложной скромности подтвердил джентльмен. — Остальное узнаю на днях. Один знаменитый историк литературы специально приезжает из Кембриджа, чтобы прочитать в Риме лекцию о Байроне — профессор Ланселот Форстер.
Одна из девушек засмеялась:
— Что это за имя?
— Ланселот. По-итальянски — Ланчиллотто.
— Как-то странно в наше время называться Ланчиллотто.
Эдвард с любопытством прислушивался к этой болтовне.
— На его месте я бы не стал обзаводиться семьей, — заметил джентльмен.
— Но каким образом это связано с именем?
— Так звали одного из рыцарей Круглого стола, — объяснил мужчина. — Эти люди вели суровый образ жизни и, кроме того, были связаны обетом целомудрия.
— Прошу прощения, — Эдвард вмешался в разговор, — но вы ошибаетесь. Ланчиллотто был большим любителем женских прелестей. Достаточно вспомнить его роман с королевой Гвиневрой.
— Думаю, вы путаете его с рыцарем Персифалем, — невозмутимо возразил джентльмен. — Так или иначе, я в вашем распоряжении, если вас всерьез интересует этот вопрос. Позвольте представиться — профессор Форстер, — отрекомендовался он с достоинством.
— Профессор Форстер — это я, — с улыбкой заметил Эдвард.
— О!
— Мистер Пауэл, надо полагать?
— Очень рад, профессор! Но как вы меня узнали?
— Извините. Я невольно подслушал ваш разговор. И каждое слово выдавало в вас британского атташе по культуре.
Пауэл быстро вышел из замешательства:
— Хотелось, знаете ли, произвести впечатление на этих прелестных синьорин… Но почему вы не представились раньше? Упустили возможность выступить по итальянскому телевидению.
— Что вы, терпеть не могу интервью!
— Жаль, потому что вы, мне кажется, довольно фотогеничны, — заметил Пауэл и поспешил представить девушек: — Патриция, Джованелла… Простите, фамилии постоянно забываю.
Эдвард пожал девушкам руки.
— Эдвард Форстер. Ланселот — мое первое имя, но я уже давно опускаю его. Исторические реминисценции слишком обязывают. Подписываю им только научные публикации… Для профессионального колорита, так скажем. — Он улыбнулся.
— Должен признаться, — заметил Пауэл, — что представлял вас совсем иным. Вчера я тщетно ждал вас.
— Я приехал только сегодня утром. Зашел к вам в офис, но мне сказали, что вы удалились по делам. Сожалею, что вчера доставил вам дополнительные трудности в работе.
— Да что вы, какая уж там работа. Так… связи с общественностью… — Пауэл выразительно кивнул на девушек. — Провожу этих милых синьорин и буду в вашем полном распоряжении, профессор.
Красавицы попрощались с Эдвардом и в сопровождении Пауэла направились к выходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58