Потом, продолжая рассуждать, облокотился на спинку кресла, стоявшего против Эдварда.
— И вы увидели ту самую девушку, с которой провели вечер в таверне? Вы точно уверены, что это была именно она?
— Господи, Пауэл, ошибки быть не могло. Я слишком хорошо ее запомнил.
— Может, она там живет.
Эдвард резко поднялся:
— Но это же абсурд! Может, она там и живет. Но бродить по ночам в белой рубашке и со свечой — забава слишком экстравагантная. А она шла… как призрак!
— Скажем более научно: словно сомнамбула.
Вздохнув, Эдвард опять опустился в кресло.
— Пауэл, надеюсь, вы верите, что случай с таверной я не придумал.
— Ну что вы! Я никогда не сомневался в правдивости вашего рассказа. Только считаю, что, простите, кто-то морочил вам голову. Скажем мягче — разыгрывал.
— Может, и мне так приятнее думать. — Эдвард рассек ладонью воздух. — Но я все же хотел бы понять, почему девушка, которую я последний раз видел в таверне «У Ангела», бродила вчера ночью по комнатам пустого палаццо.
— Ну, проще всего было бы спросить об этом хозяина дворца — самого князя Анкизи.
— Конечно, проще. Если бы он открыл дверь. Но это еще не все странности.
Пауэл опять принялся ходить по кабинету.
— Неужели не все?
Эдвард пропустил иронию мимо ушей. Он достал из кармана медальон Лючии и протянул Пауэлу:
— Этот медальон я показал специалисту. Похоже, вещь очень редкая.
— И что же? — Пауэла, по всей видимости, не слишком заинтересовало последнее сообщение. — По крайней мере, хоть какая-то польза…
— Насчет пользы это еще вопрос. Как выяснилось, ювелир, в восемнадцатом столетии изготовивший этот медальон, был кем-то вроде колдуна. Загадочный персонаж, способный перемещаться во времени. Некромант, видите ли.
Пауэл иронически улыбнулся:
— И он тоже? Это уже носит характер эпидемии.
— Мы говорили о пользе. Так вот. Иларио Брандани родился тридцать первого марта 1734 года и умер тридцать первого марта 1771 года.
— Ну и что?
— Мы были вместе с вами на протестантском кладбище. Помните надгробие художника Тальяферри? Он родился и скончался в день моего рождения. На сто лет раньше меня и на сто лет позже ювелира.
Пауэл перестал ерничать.
— Тридцать первого марта 1734… 1834… 1934… Интересно, интересно… — И вдруг, словно вспомнив что-то, воскликнул: — А какого черта вообще вас занесло во дворец Анкизи?
— В библиотеке я обнаружил репродукцию с картины Тальяферри, той самой, которую мне подсунули как современную фотографию. Оригинал принадлежит князю Анкизи.
Эдвард взглянул на Пауэла, как бы приглашая его самого сделать вывод. Блистательный атташе впервые казался действительно озабоченным рассказом Эдварда. В волнении он даже передвинул с места на место роскошную чернильницу на письменном столе.
— Гм… Интересно… Неплохо бы разузнать что-нибудь об этом Анкизи.
— Может быть, он и ученый… но с маниакальными наклонностями. Бывает в Национальной библиотеке… Что-то выискивает. Его там считают чокнутым.
Пауэл нажал кнопку переговорного устройства.
— Барбара!
— Да, мистер Пауэл! — ответила девушка.
— Зайдите, пожалуйста.
— Сию минуту, мистер Пауэл.
Эдвард не хотел ни во что вмешивать Барбару: вся эта мистическая история задевала его профессиональное и мужское самолюбие.
— Пауэл, прошу вас, не говорите Барбаре обо всем этом.
— И в мыслях не было. Хочу только спросить у нее про Анкизи.
— Князь сказал, что страстно любит Байрона… И ждет не дождется моей лекции. — Эдвард указал на афишу. — Если вы еще не заметили, то обращаю ваше внимание: лекция начнется тридцатого марта, ровно за три часа до наступления дня моего рождения.
— Странно, что я выбрал именно этот день. — Пауэл улыбнулся. — Может быть, и я получаю послания с того света?
Вошла Барбара и при виде Форстера радостно вспыхнула.
— Добрый день, профессор. Что-нибудь слышно о пропавшей сумке?
— Пока нет.
— Ваша корреспонденция, мистер Пауэл. — Девушка передала ему несколько писем.
Театральным жестом Пауэл взял один из конвертов и осмотрел его так, словно это было любовное послание. Следом на лице его сразу же появилось разочарование. Барбара поджала губы, сдерживая смех.
Предложив Барбаре стул, Пауэл принялся распечатывать ножом другие конверты.
— Скажите, Барбара, вы — знаток Рима, и античного, и современного. Вы что-нибудь слышали про князя Анкизи?
— Ну конечно, мистер Пауэл. Я видела его несколько раз здесь, у нас в библиотеке.
— О… А у нас тут есть библиотека?
— А вы не замечали? — Барбара поддержала игру. — Анкизи частенько наведывается, чтобы знакомиться с прессой, которую мы получаем из Англии.
Эдвард, не слишком следивший за разговором, отреагировал на последние слова Барбары:
— Вот как? Значит, здесь он и прочитал мою статью…
— Возможно, — ответила Барбара. — У него уйма всяких хобби. Старый сумасшедший. Однако симпатичный.
— Он богат?
— Не думаю. У него, правда, прекрасный дворец, но, по-видимому, это все, чем он сейчас владеет. Если у вас найдется время, стоит взглянуть. Это в районе Монти. Здание шестнадцатого века с великолепным двором. Существует даже легенда об этом палаццо: будто там обитает призрак.
Пауэл и Эдвард переглянулись.
— Призрак? — переспросил Пауэл.
— Призрак женщины, которая бродит по комнатам.
После довольно длительной паузы Пауэл поинтересовался как бы между прочим:
— А вы верите в существование призраков, Барбара?
— Нет, мистер Пауэл, — ответила она не задумываясь. — Решительно нет.
— Я тоже. Однако у нас в Англии есть немало добротных призраков.
— Возможно, но они не экспортируются. — Чувство юмора у Барбары было ничуть не хуже, чем у ее шефа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58