Лестер сохранил самообладание и парировал:
— Можешь обвинять меня в чем угодно, дорогая, но оставаться вечно молодым я тебе не обещал. Как, впрочем, и ты мне.
Эта перепалка начинала действовать Эдварду на нервы.
— Он прав. А я виновата. Ничего он мне не обещал, и я из принципа никогда не верю ничему, что он говорит. Но погеройствовать он действительно успел. Ты когда-нибудь слышал о бароне Россо — Красном Бароне? Перед тобой бывший ас немецкой авиации. Подумать только, а ведь я так хорошо относилась к английским мужчинам! И откуда только этот взялся на мою голову?
Эдварду ничего не оставалось, как поддержать странную игру:
— Поздравляю, барон!
— Не слушайте ее. Это все выдумки. Я ирландец и никогда не воевал на стороне немцев. Моя фамилия Салливан. Итак, который час? — Он взглянул на внутреннюю сторону запястья, где располагался циферблат часов. — Оливия, сокровище, ты идешь наконец?
— Конечно, мой ангел. Чао, Эдвард, я счастлива, что встретила здесь тебя. — И внезапно очень серьезно добавила: — Поверь мне, это действительно так.
Мужчины, кивнув друг другу, попрощались. Оливия и Лестер Салливан ушли.
Эдвард взял свою сумку и вернулся к стойке портье, где синьора Джаннелли вписывала что-то в гостиничный журнал.
— Мой ключ?
— Пожалуйста. Номер тридцать три. Третий этаж. — Эдвард уже направился к лифту, когда женщина окликнула его: — Если у вас есть ценные вещи, советую передать их мне. Администрация не отвечает за ценности, не оставленные в сейфе.
Эдвард покачал своей сумкой и улыбнулся:
— Благодарю вас, в ней нет ничего такого, что стоило бы прятать в сейф.
Он вошел в лифт. Позабыв о своем журнале, синьора Джаннелли проводила нового постояльца беспокойным взглядом своих черных, не отражающих света глаз.
* * *
Номер 33 был обставлен в стиле начала девятнадцатого века. Из большого окна с отдернутыми тяжелыми портьерами был виден дом на противоположной стороне улицы. Дорогое зеркало в позолоченной раме придавало комнате дополнительный объем. На стенах были развешаны картины и гравюры, воспроизводящие римские пейзажи. Особняком висел план средневекового Рима.
Эдвард снял плащ, пиджак и освободил узел галстука. Потом прошел в просторную ванную комнату и пустил воду. Здесь тоже был воспроизведен интерьер прошлого века — мрамор, вместительная ванна, массивные позолоченные краны.
В ванной мерно журчала вода, а Эдвард меж тем принялся распаковывать вещи. Вернувшись в комнату, он открыл один из чемоданов. Выложив на кровать несколько книг, он случайно взглянул в окно и с удивлением обнаружил, что из дома напротив какой-то человек наблюдает за ним. Заметив, что на него смотрят, человек поспешно опустил штору.
Эдвард переложил книги на стол и решил, пока наполняется ванна, прилечь. Но его внимание вновь привлекло шевеление в окне дома напротив. Похоже было, что и впрямь его персона кого-то сильно интересовала.
Эдвард подскочил к окну и резким движением задернул тяжелую портьеру. Но и тут его ждал сюрприз: сюжет, изображенный на ее внутренней стороне, неприятно поражал своей мрачностью и никак не вязался ни с интерьером номера, ни с ослепительным римским полднем: по какой-то пустынной каменистой местности двигалась похоронная процессия. Лица людей были закрыты капюшонами. Все это не располагало к долгому любованию.
Эдвард взял трубку телефона, стоявшего на тумбочке у кровати.
— Пожалуйста, соедините меня еще раз с Марко Тальяферри, виа…
Не успев закончить фразу, он услышал голос синьоры Джаннелли:
— Сию минуту.
Ожидая соединения, он растянулся наконец на кровати. Трубка, прижатая плечом, оставалась возле уха. Теперь его взгляду предстал потолок. На росписи, украшавшей его, был изображен раненый олень и вцепившиеся в него голодные собаки. Определенно тот, кто оформлял это помещение, обладал своеобразным чувством юмора и мало заботился о спокойном сне постояльцев.
Гудки в трубке продолжались долго, но никто не отвечал. Снова раздался голос Джаннелли:
— Мне очень жаль, синьор, но никто не отвечает.
Продолжая раскладывать вещи, Эдвард бродил по номеру. Внезапно его внимание привлекло собственное изображение в зеркале. Он принялся внимательно изучать свое лицо, хотя подобное занятие было совсем не в его привычках.
Он принял ванну, надел свежую рубашку, сменил костюм, накинул плащ и, прихватив сумку, спустился в холл. Там он попросил синьору Джаннелли объяснить, как лучше проехать к британскому посольству. Она развернула современный план города и карандашом показала маршрут.
— Виа Грегориана — здесь находимся мы… Выезжаете на виа Систина, дальше все время прямо, площадь Барберини, мимо фонтана Тритон, и вот здесь, — она отметила ногтем, — улица Четырех Фонтанов. Все очень просто, заблудиться трудно. На всякий случай возьмите карту.
Эдвард поблагодарил и, перекинув через плечо свою кожаную сумку, направился к двери.
— Хотите, еще раз наберу номер? — Синьора Джаннелли внимательно смотрела на англичанина.
Он помедлил:
— Нет, спасибо, я сам позвоню.
— Тогда запишите…
Последних слов он не услышал, потому что уже вошел в телефонную кабину недалеко от стойки портье и начал уверенно набирать нужные цифры. Ожидая ответа, Эдвард перехватил странный взгляд синьоры Джаннелли. Он хотел уже положить трубку, как вдруг услышал слабый мужской голос, звучавший словно издалека.
— Алло!
— Алло! — взволнованно отозвался Эдвард. — Синьор Тальяферри?
— Да, я. С кем я говорю?
— О, наконец-то я нашел вас! Извините меня за опоздание. Синьорина Лючия, наверное, уже объяснила вам… Я знаю, что вы ждали меня вчера весь день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58