До него было около восемнадцати километров, то есть как раз дневной переход.
Дорога шла по высокому берегу Манинги. На заболоченных лугах и в прибрежном тростнике паслись многочисленные антилопы – в основном личи, и лишь изредка попадались пуку. Такая непропорциональность поначалу удивляла меня, так как обычно эти виды встречаются примерно в равных количествах. Но скоро все разъяснилось – по словам проводников, именно пуку становятся в первую очередь добычей местных охотников, поскольку они менее чутки и предпочитают болотам кустарниковые заросли и лесные опушки, где охотнику гораздо легче найти прикрытие и подобраться к животным.
Уже на подходе к деревне мы услышали глухой стук тяжелых пестов – женщины ва'лунда толкли маниоку. Значит, о нашем приближении здесь еще неизвестно. Это очень ярко показывало, что ва'лунда живут в полной изоляции от соседей – в любом другом районе Африки весть о нашем прибытии обязательно разнеслась бы за двое суток на полсотни километров вокруг.
Остановив караван, мы провели краткий военный совет. Было решено вступить в деревню с трех сторон, одновременно, по общему сигналу. Наиболее простым и естественным вариантом сигнала явился бы выстрел, но он мог быть истолкован ва'лунда как начало нападения, а мы не хотели давать им ни малейшего повода принимать нас за врагов. По предложению Вильзони, ему, как самому голосистому, поручили издать протяжный крик – услышав его, мы войдем в деревню.
Все удалось как нельзя лучше. Вильзони взвыл не хуже пароходной сирены, и в тот же миг мы вышли из-за деревьев. За каждым из нас следовал десяток слуг и носильщиков; грузы под охраной нескольких человек были оставлены в лесу. Наше появление ошеломило ва'лунда своей быстротой и неожиданностью, и они, застыв, кто где был, не пытались нам воспрепятствовать. Мы – трое белых – оставили свои винтовки в лесу, прихватив вместо них длинные бичи из кожи нильского бегемота. Кроме того, на поясе у каждого висел револьвер – оружие тогда еще малознакомое туземцам внутренних районов и не привлекающее к себе внимания. Когда наши отряды уже сходились в центре деревни, какой-то парень попытался сорвать ружье, висевшее на стене его хижины, но четырехгранный конец моего бича со свистом опустился на его голые плечи, и он с воплем схватился за вздувшийся рубец. Я взял ружье и передал кому-то из слуг.
Велев всем присутствующим сесть на землю, мы спросили, где Катетамбинга, и к нам тут же приблизились... два маленьких, до смешного похожих друг на друга старичка. Это и был вождь со своим братом – они сообща управляли деревней. Престарелые близнецы приветствовали нас по сложному ритуалу ва'лунда, включающему многочисленные поклоны, хлопки в ладоши и почтительные возгласы. Беседа шла на языке Мамбунда при помощи моего второго оруженосца Тома. Прежде всего надо было показать, что настроены мы решительно и шутки с нами плохи; поэтому мы велели привести человека, схватившегося за винтовку, и объявили, что каждый, кто осмелится поднять руку на европейца или его слугу, подвергнется строжайшему наказанию. Однако на первый раз, из уважения к Катетамбинге, мы прощаем его подданного. Тем не менее, чтобы привить ему понятие о хороших манерах, я приказал тут же разломать на куски его ружье.
Затем мы обратились к вождю и произнесли речь, в которой всячески подчеркивали дружественный и мирный характер нашей экспедиции. Все, что нам требуется – это возможность охотиться на их земле. Мы ничем не торгуем; все услуги и вся провизия, которые ва'лунда предложат нам, будут щедро оплачиваться. Особая премия ждет тех, кто сообщит о слонах. Кроме того, мы обеспечим защиту всем жителям в случае появления работорговцев.
В ответной речи Катетамбинга обещал нам помощь и поддержку, выразив готовность не только снабдить нас провиантом, но даже угостить некоторыми деликатесами – медом и медовым пивом.
Язык ва'лунда очень своеобразен. Хотя его относят к группе банту, он совсем не похож на них по звучанию. Обилие щелкающих согласных напомнило мне язык бушменов Калахари.
Мы были очень довольны достигнутым результатом, но впоследствии выяснилось, что Катетамбинга питал к нам далеко не столь нежные чувства, как желал показать. Впрочем, обещанные продукты, мед и пиво для каравана мы получили без проволочек.
Кстати, о пиве: оно приготовляется из меда и воды с добавлением каких-то ягод. Перебродив, напиток приобретает кисловатый вкус и легкие опьяняющие свойства. Мне оно не понравилось, но Хэмминг и Райт, попробовав, нашли его вполне достойной заменой европейскому пиву и осушили по целому калебасу. Через пару часов они уже горько каялись в своей невоздержанности, и я еще долго поддразнивал Хэмминга, напоминая ему о славной попойке у ва'лунда.
В этой деревне мы впервые встретились с культом животного: у границы леса находилось скульптурное изображение огромной змеи, очень реалистично вылепленной из глины. Возле ее головы стояла деревянная миска – туда клали торжественную пищу для идола. Вождь объяснил мне, что эта змея охраняет жителей деревни от другой, живой, гигантской ядовитой змеи, обитающей в окрестностях. Я поинтересовался, чем они кормят свое пресмыкающееся божество, и услышал в ответ: «О, она ест все, что ей дают, любые объедки.»
Мы пробовали узнать что-нибудь о таинственном «Чама Кунгулу», но ва'лунда или действительно ничего не слыхали о нем, или предпочитали помалкивать. Вероятно, Ктетамбинга надеялся, что Ларсена уже нет в живых.
Жители деревни держали коз, и на ночь все стадо запиралось в общем крытом загоне;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86