Я перебежала улицу, искала его, но… Должно быть, это была игра воображения. Или обман зрения.
— Наверное, этот незнакомец был чем-то похож на Тома, — сказал Грэм как можно спокойнее. — Я давно заметил, что все блондины чем-то схожи между собой. Ты просто обозналась.
— Я знаю, — согласилась Рэчел. — Со мной это случалось уже несколько раз.
— Значит, ты уже видела этого человека раньше? — настороженно переспросил Грэм, но Рэчел поняла его вопрос по-своему.
— Ты хочешь знать, не схожу ли я с ума? — откликнулась она беззаботно. — Возможно, возможно…
— Я хочу сказать только одно: ты не должна допускать, чтобы воспоминания имели над тобой такую власть. Иначе в конце концов это действительно может превратиться в навязчивую идею. Томас Шеридан мертв, Рэчел. Неужели ты думаешь, что, если бы он был жив, он не нашел бы способа дать о себе знать? Все-таки десять лет — это большой срок. Какими бы ни были обстоятельства, за это время Том мог бы вернуться к тебе, если бы…
— …Если бы был жив, — закончила за него Рэчел. — Я это понимаю, Грэм. Ведь когдаон уходил,он обещал вернуться, но так и не…
«Он и вернулся, — подумала она про себя. — Вернулся из небытия, чтобы сказать мне последнее „прости“.
Но, разумеется, вслух Рэчел ничего подобного не сказала. Никогда и никому она не рассказывала о призраке, который явился к ней ранним утром десять лет назад. Даже отцу, которого она тогда ни свет ни заря подняла с постели, Рэчел ничего не объяснила. Она только потребовала, чтобы Дункан немедленно связался с фирмой Тома и выяснил, не случилось ли с ним несчастья.
— Значит, ты понимаешь, что человек, которого ты видела, был просто очень похож на Томаса? — спросил Грэм своим бесстрастным, лишенным эмоций голосом.
Рэчел бросила еще один взгляд за окно и вернулась в кресло. Слегка улыбнувшись, она сказала:
— Похоже, ты весьма озабочен тем, как бы я на самом деле не спятила. Не волнуйся, я в порядке. Сначала, правда, я действительно была потрясена, но потом… Потом здравый смысл возобладал. Я знаю, что это был не Том.
Она действительно знала это с самого начала. Или, вернее, почти с самого начала, потому что на несколько секунд Рэчел все-таки поверила, что чудо возможно. Да нет, она была просто уверена, что на той стороне улицы она видит Тома.
— Я рад. Но, Рэчел, если тебе нужно с кем-то поговорить, я… У меня есть знакомый психоаналитик, который мог бы помочь.
— Спасибо, Грэм. — Она была искренне благодарна ему за заботу и проявленное внимание, о чем говорила ее признательная улыбка, которой Рэчел наградила адвоката. — Наверное, — продолжала она, — дело обстоит именно так, как ты сказал. У меня не было возможности попрощаться с Томом, и я бежала из родного дома, спасаясь от воспоминаний, которыми он населен. До сих пор населен… Для меня Том по-прежнему жив, и с этим мне придется как-то справляться. Только и всего.
Она снова улыбнулась Грэму.
— Так что ты там говорил насчет бумаг, которые я должна подписать?
Дом, в котором выросла Рэчел, был построен в неоклассическом георгианском стиле, на обширном участке земли в излучине Джеймс-Ривер. Дому было уже почти двести пятьдесят лет, и большую часть этого срока он принадлежал семье Грант. Время от времени дом перестраивался в соответствии с требованиями той ли иной эпохи, так что теперь в нем были такие удобства, как кладовые, ванные комнаты, встроенные шкафы, центральное отопление и современная система кондиционирования воздуха, однако, несмотря на все эти изменения, особняк не утратил ни своего изящества, ни присущего ему духа благородной старины и по праву считался одним из самых красивых зданий в Ричмонде и его окрестностях.
Выбравшись из «Мерседеса», некогда принадлежавшего ее матери, Рэчел ненадолго остановилась на засыпанной гравием подъездной дорожке, залюбовавшись фасадом дома — портиком с крыльцом и изящными белыми колоннами, поддерживавшими декоративный балкон. Не раз она задумывалась о том, не слишком ли она поторопилась, когда решила продать дом. С одной стороны, для одинокой молодой женщины, которая не собиралась устраивать пышных приемов и вести светскую жизнь, он был, пожалуй, слишком велик. Кроме того, с этим местом у Рэчел было связано слишком много воспоминаний, многие из которых были болезненными, даже мучительными, да и продавать дом Рэчел собиралась не постороннему человеку. Кэмерон — ее дядя по отцу — очень хотел приобрести этот особняк, так что по крайней мере формальноон оставался во владении семьи.
И все же… все же это был ее родной дом, причем родной в буквальном смысле слова. Рэчел — как того требовала семейная традиция — появилась на свет в одной из его комнат, а принимал ее специально приглашенный врач, который почти целый месяц жил в одной из пристроек в ожидании родов.
Таким образом, с самого рождения и вплоть до своего, отъезда на учебу в колледж, откуда она сразу перебралась в Нью-Йорк, Рэчел жила в этом доме, как жили ее отец, дед и остальные. Здесь были ее корни, и места роднее у нее не было во всей земле.
И вот теперь она хочет продать дом… Правильно ли она поступит, если все-таки решится на этот шаг? Или это просто трусость, желание сбежать от прошлого, чтобы не встречаться каждый день лицом к лицусо своей памятью, со своей болью?
Рэчел понимала, что это были не самые простые вопросы, и ответов на них она не знала. Поэтому, отложив решение на потом, она решительным шагом вошла в вестибюль, где ее уже встречала старая экономка.
Фиона Симпсон работала у Грантов больше двадцати лет и за это время стала членом семьи, что давало ей определенные права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124