Свободную руку он положил ей на живот.
— К шестнадцати годам, — сказал он, — я уже понял, что, если я не хочу прожить жизнь аскетом, мне нужно научиться быть очень хорошим любовником. Только это могло заставить женщин не обращать внимания на мое лицо.
Эти слова удивили Мерси, но расспрашивать его она все еще не осмеливалась. Ник, однако, заметил, как ее брови поползли вверх, и ухмыльнулся.
— Да-да, — сказал он с готовностью, которая удивила Мерси еще больше, — Когда тебе стукнет четырнадцать, гормоны забирают над тобой такую власть, что ты готов буквально на все, лишь бы с кем-нибудь переспать. Мои сверстницы, однако, редко оборачивались, чтобы посмотреть на меня во второйраз. К счастью, нашлась одна женщина — кстати, она была намного старше меня, — которую дело интересовало больше, чем смазливая внешность. Ей нужен был молодой любовник, а мне нужна была… учительница. На этой почве мы и сошлись. Это было тем более просто, что Элоиза жила по соседству. Наша связь продолжалась почти два года, и за это время она научила меня всему: как подойти к женщине, как сделать ей приятное, как довести ее до исступления. Кроме того, с ней я обрел уверенность в себе, а для мужчины это значит едва ли не больше, чем физическая потенция, И за это я всегда буду благодарен Элоизе.
Мерси подняла руку и ласковым жестом взъерошила ему волосы. Волосы у Ника были прекрасные: темные, густые, довольно длинные, они были шелковистыми на ощупь и, помимо воли Мерси, будили в ней плотское желание.
— Готова спорить, — заметила она, слегка поддразнивая его, — что после этой твоей учительницы у тебя было немало других женщин.
— Немало, — ответил он честно. — Ведь мне уже за сорок, Мерси, к тому же с семнадцати лет я был предоставлен самому себе. В книгах это зовется «богатым жизненным опытом».
— И ты ни разу никого не любил? Неужели ты просто встречался с женщинами и… и все?
— И все… — Он улыбнулся, но на этот раз его улыбка показалась Мерси печальной. — Никогда ни с одной женщиной я не жил как с женой и не зачал ни одного ребенка, насколько мне известно. До переезда в Ричмонд я вообще никогда не жил на одном месте больше шести месяцев подряд.
— И тебе никогда не хотелось завести семью?
— Я всерьез не задумывался об этом. — Он пожал плечами и добавил как можно небрежнее: — Я реалист, любимая. Я настолько хорош в постели, что ради этого меня можно терпеть неделю или две, но тридцать или сорок лет подряд смотреть на эту рожу за утренним кофе… По-моему, ни одна женщина этого не выдержит. Что касается меня, то мне все равно, один я или с кем-то. А иногда мне даже нравится быть одному.
— Правда?
Он улыбнулся.
— Правда. Жизнь — а она у меня была, скажем так, разнообразной, — научила меня никогда не загадывать на будущее и не строить далеко идущих планов. Я живу сегодняшним днем, настоящей минутой. Сейчас у меня есть ты — красивая, щедрая, умная женщина, которая лежит со мной в одной постели. И это прекрасно. Многие мужчины прожили целые жизни, но так и не познали этого счастья.
У Мерси отчего-то вдруг перехватило дыхание, а в глазах защипало. Когда же она заговорила, ей стоило огромного труда взять себя в руки, чтобы голос у нее не срывался.
— Ты никогда раньше не говорил мне ничего подобного. Никогда. Почему, Ник?
— Ты не спрашивала, любимая. —Он взял ее руку и поднес к губам. — А я не из тех людей, которые навязываются со своими откровениями.
— Должна тебе сказать, ты чертовски сексуален, — сказала Мерси почти яростно. — Ты, наверное, и сам знаешь, и все равно я говорю тебе это!
Он засмеялся — негромко и мягко, как смеялся лишь изредка, да и то только тогда, когда они были вдвоем в спальне.
— Я рад, что ты так думаешь.
— И еще я часто видела тебя за утренним кофе. И, представь себе, готова смотреть на твое лицо много лет.
— И это я тоже рад слышать. — Он наклонился к ней, чтобы поцеловать. Захватив губами ее губы, Ник Несколько раз несильно прикусил их, и от этой чувственной ласки по телу Мерси побежали мурашки, а перед глазами все поплыло. Словно во сне она подняла вторую руку и, взяв его за плечи, заставила лечь та чтобы она могла ощущать на себе все его тело. Он был таким восхитительно тяжелым! И еще он действительно умел доставить женщине наслаждение. Ник гладил, ласкал, стискивал, целовал ее так, что Мерси оживала под его руками. Но его познания, его навыки, его опыт были бы ничем без терпения, без чуткости и душевного тепла, которое Мерси впитывала каждой клеточкой своего тела.
Он умел довести ее до такого состояния, что она буквально пылала от его ласк.
Но, впервые за всю историю их близости, Мерси не позволила себе быть только материалом, который он формовал, изменял, согревал своими чуткими руками. Она не желала и дальше оставаться пассивной стороной, не способной вернуть полученное наслаждение. Ей не хотелось, чтобы Ник думал, будто он каждый раз обязан устраивать ей эту феерию страсти и наслаждений. Одна мысль о том, что, поддерживая свое реноме умелого любовника, Ник может оставаться внутренне холодным, рассудком поверяя каждое движение, каждую ласку, приводила ее в ужас. Страсть должна быть взаимной, поняла Мерси. Иначе не стоило и стараться.
И она знала, как вызвать эту ответную страсть. Ник был не единственным, кто умел учиться у своих любовниц.
Ее губы, ее пальцы с легкостью нашли наиболее чувствительные участки его разгоряченного тела и прошлись по ним лаская и возбуждая. Мерси призвала на помощь все свое умение и опыт, чтобы заставить Ника потерять над собой контроль, возбудить до такой степени, чтобы он перестал сдерживать себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124